Е. Орлов - Марк Туллий Цицерон. Его жизнь и деятельность

Цицерон, однако, не решался прочитать эту речь в сенате в присутствии Антония или издать ее сейчас же. Он отсылает ее раньше на редактирование к Бруту и Аттику, и только спустя месяц или полтора, когда Антоний уезжает на юг, чтобы начать военные действия против Октавиана, осмеливается он приехать в Рим и опубликовать свою речь. Как раз в это время два Антониевых легиона взбунтовались и перешли к его противнику, и сенат, воспрянув мужеством и надеждою, принял Цицероново произведение с восторгом. Цезаревы ветераны, примкнувшие к Октавиану, потребовали немедленного объявления войны Антонию; вновь избранные консулы взяли сторону сената, и Цицерон, столп республиканской свободы, становится во главе движения, имеющего целью свергнуть честолюбца и укрепить сенатский авторитет. Вновь, как в былые годы, делается он героем оптиматов; он кидается с места на место, произносит пламенные речи и побуждает народ к защите свободы; он организует военные силы, он собирает материальные средства, он восхваляет Октавиана – и отовсюду встречает приветствия, рукоплескания и овации. Так продолжалось вплоть до апреля 43 года, когда, наконец, после долгих попыток к примирению сенат объявил Антония стоящим вне закона и послал против него армию под начальством новых консулов и Октавиана. 15 апреля Антоний проиграл одно сражение, а 22 – другое, но в последнем оба консула были убиты. Весть о первой победе прибыла в Рим 21 апреля, и Цицерон получил такую овацию, какой он не получал со времени возвращения своего из ссылки. Его пронесли на руках из сената в форум, его проводили домой при восторженных возгласах, и вечером весь город был иллюминован в честь “двукратного спасителя отечества”. На следующий день, 22 апреля, Цицерон произнес в сенате свою последнюю филиппику, которая вместе с тем была и его лебединой песнью. Это был победоносный гимн, полный ликования, гордости и торжества. Нападок в ней мало: оратор требует лишь празднеств и празднеств на целых 50 дней, как после освобождения от иноземного врага; он предлагает молебствие в честь победы, он рекомендует дать полководцам титул императоров и настаивает на включении в почести и Октавиана, который хотя в битве и не участвовал, но все-таки значительно содействовал успехам войны. Предложение было принято с энтузиазмом, но радость сената и Цицерона была недолговечной: Антоний, отступив от Мутины, перешел за Альпы и здесь, в Трансальпийской Галлии, соединился с Лепидом, тамошним наместником, давно уже замышлявшим последовать примеру Цезаря. Известие об этом 29 мая поразило Рим, как громом: все шансы одолеть врага сразу рухнули, и дни сенатского режима были сочтены. Оставался один верный слуга республики, на котором теперь сосредоточились все надежды, – молодой Октавиан, и ему-то теперь вручено было главное командование над силами государства и поручено дальнейшее ведение борьбы. Но и эта опора оказалась ненадежной: Октавиан понял, что теперь настало время ковать, и отказался повиноваться, пока не получит триумфа и других обещанных почестей. Сенат пришел в ужас и в припадке мужества – увы! неуместного – решил отказать. Тогда Октавиан, поддерживаемый своими ветеранами, требует консульства, угрожая в противном случае пойти на Рим и взять должность силою. Ответ последовал двусмысленный, и Октавиан, отправив доверенных лиц к Антонию и Лепиду для переговоров, осаждает столицу и принуждает сенат капитулировать и объявить его, девятнадцатилетнего юношу, консулом.

Так пала республиканская свобода, а вместе с нею и сенатский режим. Цезарианцы восторжествовали, и республиканские вожди – Брут, Кассий, Секстий Помпей и другие – были заочно осуждены. Октавиан, Антоний и Лепид составили второй триумвират, и немедленно пошли обычные проскрипции и казни. Одним из первых был осужден наш герой. Плутарх передает, что Октавиан, помня отеческое к нему отношение Цицерона, два дня бился из-за него со своими коллегами, но на третий день принужден был уступить, заполучив от Лепида голову его брата, а от Антония – его дяди.

Цицерон получил известие о готовящейся ему судьбе на своей Тускуланской даче, где он жил с некоторых пор со своим братом Квинтом, готовясь уехать в Македонию к Бруту. Немедленно они отправились в носилках в Астиру, где у Марка была приморская вилла; но по дороге спохватились, что у них недостает средств для дальнейшего путешествия, и Квинт решил вернуться за ними в Рим. Грустно расстались братья, как бы предчувствуя, что больше не встретятся: подавленные горем и отчаянием, они долго рыдали друг у друга в объятиях, пока мысль о близкой опасности не заставила их разойтись. Квинт отправился в Рим, где сразу был узнан и убит вместе со своим сыном, а Марк успел прибыть в Астиру и берегом пробраться в Цирцею, откуда ему надлежало отчалить. Но здесь начались его обычные колебания и муки: он то хочет возвращаться, то готовится отплыть и, наконец, решает вернуться и хлопотать о помиловании. Он оставляет морской берег, идет по направлению к Риму, проходит несколько миль – и поворачивает обратно к Цирцее. Измученный и усталый, проводит он здесь бессонную тревожную ночь и поутру окончательно решает отплыть. Но не успевает лодка отчалить, как он раздумывает, высаживается вновь и велит нести его в его Фурмийскую виллу. Отупев от усталости и душевных страданий, он решается здесь переночевать; однако слуги его, узнав о близости убийц, насильно усаживают его в носилки и несут опять к морскому берегу. Но было уже поздно: убийцы под начальством Папилия, которого Цицерон некогда защитил от обвинения в отцеубийстве, вломились в дом и, не нашед никого, бросаются по указаниям одного из рабов вслед за беглецом. Они настигают его недалеко от берега. Видя бесполезность дальнейших усилий, Цицерон с мужеством загнанного зверя приказывает поставить носилки на землю и, приложив по своему обыкновению руку к подбородку, высунулся из-за занавесок и посмотрел своим палачам в глаза. Пораженные его жалким лицом, его безумным взглядом, они долго не решались исполнить приговор, пока один из них, Геранний, не собрался с духом и не нанес несчастному роковой удар. Это было 7 декабря 43 года. Цицерону отсекли голову и руки и отослали в Рим, и мстительный Антоний пригвоздил их к той самой ростре, с которой оратор некогда волновал слушателей своим блестящим красноречием.

Цицерон умер так же, как и жил: нерешительно и трусливо. Через всю его жизненную карьеру проходит красною нитью эта нерешительность, этот недостаток мужества смотреть судьбе прямо в лицо и переносить несчастия со спокойствием человека долга и силы. Отправляясь ли в изгнание или в свою провинцию, готовясь ли последовать за своим вождем или встретить смерть, – неизменно обнаруживает он шаткость в намерениях и малодушие в поступках, недостойных человека и общественного деятеля. Конечно, это был недостаток его характера, тем не менее многое, бесспорно, определялось еще и его принадлежностью к тогдашней буржуазии с ее привязанностью к собственности, с ее непостоянством в политике, с ее готовностью пожертвовать всем ради материального покоя и комфорта...