Валентин Яковенко - Богдан Хмельницкий. Его жизнь и общественная деятельность

Поляки смешались. Князь Корецкий со своими двумя тысячами жолнеров покинул обоз. Казаки ворвались в польский четырехугольник, и началось беспощадное избиение поляков. Сам коронный гетман Потоцкий попал в плен; та же участь постигла второго гетмана Калиновского и многих других панов. Все они пошли на вознаграждение татарам за союз и были отправлены в Крым до уплаты выкупа. Казакам же достались в добычу богатые обозы панов, собравшихся пировать победу над хлопами.

Корсунская победа – это увертюра к страшной кровавой драме, разыгранная на саблях при пушечном грохоте. Но не одними кровавыми деяниями, победами и поражениями пишет эту драму казацкий батько Хмельницкий. Он – не Наливайко, Павлюк, Перебийнос и тому подобные народные вожди. Он ведь прошел иезуитскую школу. Он придает большое значение разговорам, громадное значение, во всяком случае большее, чем следовало бы. Переговорами он думал уладить непримиримый раздор между русским народом и польской шляхтой. Роковое заблуждение! Правда, бывают моменты, когда слово совершает великие дела. Но какое слово? Во всяком случае, не дипломатическое. И затем, бывают моменты, когда никакое слово не в состоянии разрешить накопившихся неправд. Разве был какой-нибудь мостик между “паном” и “хлопом”? Пожалуй, лишь на словах, но на деле – никакого.

Кроме того, переговоры, которые вел Хмельницкий, не соответствовали делам, которые он делал. Он не вполне ясно понимал еще мотивы, вызвавшие украинский народ на борьбу, и потому не мог формулировать надлежащим образом его требований. Этот разлад между делами, победами и словами, переговорами звучит вопиющим диссонансом среди бряцания сабель, грохота пушек, стонов и криков погибающих и вместе с тем свидетельствует, насколько Хмельницкий был преданным и верным еще сыном своего отечества. Что бы ни говорили, этот бунтарь выказал большую по обстоятельствам времени лояльность.

После Корсунской битвы Хмельницкий разослал по всей Украине универсал с призывом к восстанию; он приглашал всех желающих владеть оружием собраться под Белой Церковью, где казаки расположились лагерем. Что он писал в этом универсале, достоверно неизвестно, так как сохранившиеся копии считаются подложными или искаженными. Но в то же время он отправляет депутацию к королю, несмотря на слухи о смерти последнего. Депутация должна была представить письмо Хмельницкого и изложить различные обиды и неправды. Оказывается, что и в письме, и в объяснениях депутатов дело идет об обидах и неправдах, которые терпят собственно казаки.

“Смиренно повергаем к стопам вашего величества нашу верность, подданство и козацкую нашу службу, – пишет самозванный с польской точки зрения, гетман, только что беспощадно разгромивший коронного гетмана с немалочисленной панской ратью. – Хотя мы уже и наскучили своими беспрестанными жалобами вашей королевской милости о нестерпимых обидах, какие нам делают господа старосты и помещики украинские, но негде нам искать обороны: только на Господа Бога да на милосердие вашего величества полагаем надежду~ Паны полковники наши, их рукодайные слуги вместо того, чтобы нас оборонять от таких бед и напастей, еще сами им против нас помогают; даже и жиды, надеясь на господ старост, делают нам тягости, так что и в турецкой неволе христианство не переносит таких бед, какие причиняют нам, подножкам вашей королевской милости. Мы сами знаем, что такие обиды делаются в противность вашей милости, но они нам кричат: “Мы вам покажем короля! А что, сякие-такие сыны, помогает вам король?” Наконец, после этого мы уже не могли более терпеть такого незаслуженного мучения; не стало сил жить в домах своих и, побросав жен и детей, принуждена была часть войска бежать куда-нибудь, унося головы с душами”.

Затем Хмельницкий объясняет, как на него напал коронный гетман Потоцкий и как “при сухих дровах досталось и сырым”. А вот и изложение обид по пунктам.

1) Паны державцы и украинские урядники обходятся с казаками не как с рыцарями, а как с рабами. 2) Хутора, нивы, луга, мельницы и все, что понравится, паны отбирают у них, а их самих сажают в тюрьмы, мучат, убивают. 3) Собирают с казаков, проживающих в имениях его королевского величества, точно с мещан, десятину и поволовщину. 4) Не дозволяют казацким сыновьям содержать у себя старых отцов и матерей. 5) С казацких вдов, хотя бы у них сыновья были на службе, берут подати, как с мещан, и грабят их без милосердия. 6) Казацкие полковники не защищают их и даже помогают утеснять. 7) Жолнерская челядь забирает у казаков волов, коров, сено и хлеб. 8) Не позволяют на Днепре и Запорожье свободно ловить зверей и рыбу. 9) Военную добычу, что получше, полковники вместе с жолнерами отнимают у казаков и оставляют им один только брак. 10) Пользуются всяким случаем, чтобы засадить казака в тюрьму и взять с него взятку, гоняют на работы, к подводам и т.д. 11) Шести тысяч реестровых казаков недостаточно; король разрешил увеличить это число до 12 тысяч и идти казакам на море, но воля королевская осталась невыполненною. 12) Войско не получало за пять лет жалованья, которое просят выплатить теперь. 13) Просят ни в чем не нарушать древней греческой религии и возвратить православным все церкви, обращенные в униатские костелы, и 14) Просят сохранить за войском все льготы, дарованные прежними королями.

Итак, даже разгромив наголову польские войска, казаки не думают ни об отделении от Речи Посполитой, ни о ниспровержении панского гнета над простым народом вообще; они перечисляют частные войсковые обиды и только в самом конце указывают на одну обиду общего характера – просят о древней греческой религии. Однако обиды, испытываемые казаками от панов, не имели ничего специфически казацкого; те же обиды испытывал и весь народ, только в последнем случае это были уже не обиды, а тяжелое и притом признанное законом порабощение. Поэтому на борьбу, поднятую казаками в своих интересах, должен был отозваться весь народ. Действительно, между казаками и простым народом не было непроницаемой перегородки, как между шляхтичем и хлопом. Всякий хлоп, чувствовавший влечение к казакованию, легко мог сделаться казаком, несмотря на все запреты: “Сич-маты”, как мы знаем, всякого принимала и всякого укрывала. Пусть там казацкие депутации излагают перед польским сеймом и королем свои казацкие обиды и требуют восстановления своих привилегий. Весь народ будет биться под казацким знаменем. Частное должно превратиться во всеобщее. Казацкая привилегия на свободный труд должна стать всеобщим правом; в противном случае целости и даже самому существованию Речи Посполитой угрожает большая опасность. Но ни польские правители, ни даже казацкие предводители не находились на высоте понимания совершавшихся событий, и потому результаты получились далеко не те, какие могли бы получиться.