Владимир Фланкин - Гвардейские залпы

Формирование подошло к концу. Ждали вручения гвардейского знамени. Как правило, получив знамя, часть в тот же день убывала на фронт.

А полк стоял еще на месте, ко многим постоянно приезжали родные и близкие. Увольнения за пределы военного городка, даже посещения кино были категорически запрещены.

Хотя и миновал самый тяжкий, самый опасный для страны 1941 год, отборные гитлеровские войска были разгромлены под Москвой, положение на фронтах продолжало оставаться серьезным. Крайне сложная обстановка создалась на Харьковском направлении, где наши войска добились успехов. Теперь противник пытался контратаковать...

Наконец, ранним утром прибыли представители Ставки для вручения гвардейского знамени. Прибыли только что назначенные командир и комиссар полка.

Боевая тревога!..

Подразделения давно уже находились в полной боевой готовности, все имущество лежало надежно увязанное на машинах, и все равно начались суетливые сборы. Торопливо выезжали на дорогу боевые машины, суматошно носились солдаты. Подбегали к машинам, что-то торопливо перекладывали, заново перевязывали. Вновь бежали в казарму...

Полк построился на плацу. Поздоровавшись с личным составом, командир и комиссар полка медленно пошли вдоль фронта дивизионов. Они внимательно всматривались в лица воинов, в свою очередь и солдаты взыскательно разглядывали командира и комиссара, которые поведут их полк в бой.

Командир - гвардии майор Виниченко. Невысокий, как бы квадратный, полный, с очень решительным лицом, на котором выделялись пытливые глаза. Комиссар гвардии майор Крюков, напротив, был очень худощав, в нем чувствовалась сдержанность и простота.

Наступили торжественные минуты.

На середину плаца перед фронтом полка вынесли гвардейское Знамя. Алое полотнище с вышитым серебром портретом Ленина. Надписи на Знамени гласили:

70-й гвардейский минометный полк.

За нашу советскую Родину.

Смерть немецким оккупантам.

Преклонив колена, командир и комиссар приняли Знамя.

Воины полка поклялись. Не посрамить гвардейского звания, бить врага без пощады, как зеницу ока оберегать священное Знамя.

Развернутое знамя пронесли перед фронтом полка, и оно заняло свое место впереди колонны части.

Полк получил право бить врага.

Грузились на одной из московских товарных станций. С широкой эстакады, одна за другой, боевые машины въезжали на железнодорожные платформы. В теплушках размещался личный состав. Бегал вдоль эшелона дежурный - Иван Комаров. Он следил за прокладкой телефонной линии к паровозу, за установкой зенитных средств, за общим порядком.

Поодаль от места погрузки стояли провожающие. Время от времени к ним подбегали отъезжавшие на фронт мужья, братья, сыновья.

Свистнув, паровоз медленно потянул состав. Торопливо замахали, вытирая глаза, родные. До свидания, дорогие! До свидания, Москва!

Глава третья. Батарея открывает счет

Командир нашего дивизиона гвардии старший лейтенант Кондрашов, сухощавый, с усталым морщинистым лицом человек поставил боевую задачу в точном соответствии с уставом:

- Противник обороняется... Наша стрелковая дивизия наступает...

"Наступает!!" - лица засветились радостью. Комдив наметил районы расположения наблюдательных пунктов и огневых позиций дивизиона:

- Начальнику разведки дивизиона гвардии лейтенанту Будкину оборудовать НП на западной окраине села Красная Поляна. Батарее Васильева - на высоте с отметкой 120.0. Батарее Баранова - на два километра севернее.

После уточнения района огневых позиций всем все стало ясно.

Ночью мы прибыли с батареей в район своих огневых, расположенных на юго-восточной окраине большого села Красная Поляна.

С нами приехал и Будкин со своими разведчиками. Здесь нам открывалось широкое поле для самостоятельных, решительных действий. Я проводил Будкина за наши огневые.

- Ну, давай!.. В общем, смотри тут мне... - проговорил Мишка, в голосе его послышались озабоченность, суровая теплота.

Мы пожали друг другу руки, и Будкин отправился со своим взводом на западную окраину Красной Поляны.

Поджидая Васильева, я наблюдал за Богаченко, производившим разбивку огневой позиции.

Женя старался. Сменив несколько точек, он наконец выбрал место для буссоли.

- Меринков! - кричал Женя. - Развернись чуть правее! Еще чуть-чуть. Теперь вперед на полколеса... Стоп!.. Гребенников, Кобзев!

Много раз бегал Богаченко от буссоли к боевым машинам и обратно, ревели моторы, наконец, строго, как по ниточке, расставленные четыре установки нацелились в сторону врага.

Подсвечивая фонариком, Богаченко в последний раз проверил показания прицельных приспособлений буссоли и отпустил командиров орудий.

Наблюдавший за Богаченко со стороны Васильев чему-то улыбался.

- Ну, давай теперь с тобой уточним, - сказал мне комбат.

- Наши позиции лучше, чем у противника - заметил он, рассматривая при свете карманного фонаря карту. - Видишь, в наших руках и это село и вся громадная высота. На ней и приказано занять наблюдательный пункт. Смотри, как она вклинилась в расположение врага. Значит, отсюда на нее прямо идти нельзя. Можно угодить аккурат к фашистам. Надо заходить строго с востока.

Слушая Васильева, я старательно изучал карту. Для лучшей маскировки огневые батареи выбрали возле Красной Поляны, но это было очень близко от противника. И теперь прокладывать линию на высоту, на которой наметили занять НП, приходилось в непосредственной близости от передовой. Да и расстояние получалось немалое - около пяти километров. Примерно десять-одиннадцать катушек телефонного кабеля. Я сказал об этом командиру батареи.

- Конечно, - сразу же согласился Васильев. - Да уж куда лучше было бы дождаться дня и осмотреться как следует, чем в ночи вам блуждать. Нельзя приказ! С сегодняшнего дня мы, дорогой мой, на войне. Ясно?

- Ясно! - я встал и крикнул в сторону машины, где находились мои разведчики. - Рымарь, выступаем!

- Главное, поосторожнее, - напутствовал Васильев. - Завтра, наверное, наши снова атакуют, так смотрите не лезьте зря вперед. Береги людей, воевать надо научиться... Чтобы связь с тобой все время в порядке была. Дублируйте по рации...

Вместе с телефонистами и радистами я вступил в темноту черной украинской ночи.

С первым же шагом, который я сделал в сторону от огневой позиции, пришло и чувство большой ответственности, которая с этого момента на меня легла. Под моим началом было двенадцать человек. Я отвечал за них, за успех дела. Ошибусь, поступлю опрометчиво - сразу же поставлю под угрозу жизнь этих восемнадцатилетних ребят, которых сам подбирал в разведку. Разведчики! Одна из самых опасных профессий на войне... "Смотри... За каждого ты в ответе! Все время смотри в оба!" - так я сказал себе тогда.