Алевтина Рассказова - Корейская гейша. История Екатерины Бэйли

Таня с Джеком тем временем переехали в другую квартиру: дешевле и теплее. Мои вещи они перевезли туда же, как мы и договорились заранее. Мне одной двухкомнатная квартира была теперь ни к чему, а они были совсем не против того, чтобы я пожила какое-то время с ними.

К тому же к Тане из Хабаровска недавно приехала мама (месяца на три), чтобы помочь ей ухаживать за ребенком, появления которого ждали буквально со дня на день. Так что подруга моя радостно сообщила, что я их с Джеком приватности никак не помешаю, так как этой самой приватности у них все равно пока нет, и не скоро будет.

– Привет! Ты когда рожаешь? – позвонила я ей, едва выйдя из самолета.

– Так я только что, – ответила Таня довольно.

– То есть как, только что? – не поняла я.

– Ну, вот прямо только что и родила, минут двадцать назад, – объяснила она медленно и внятно, как для «тупых».

– Вот это да! Поздравляю! Как малыш? Как папашка?

– Нормально. А Джек опоздал, сейчас как раз едет. Я буквально за десять минут его родила.

Я присвистнула, вспомнив хрупкую Танькину фигурку. Надо же, а я почему-то всегда думала, что чем женщина худее и тоньше, тем сложнее ей будет рожать!

– Отлично! Я за вас рада. Мама с тобой?

– Да. Рядом сидит, тебе привет передает.

– Ну, хорошо, тогда скоро увидимся. Тебя когда из больницы отпустят?

– Так завтра и отпустят. Тут никого долго не держат.

– Понятно. Ну, тогда отдыхай. До завтра.

За время моего отсутствия в тауне абсолютно ничего не изменилось.

Равно как и в американском консульстве. «Мы вам сообщим» – их извечный ответ.

Пока я была дома, то, наверное, половину Москвы обзвонила, пытаясь узнать, где именно проверяют мои документы на «принадлежность» к террористической группировке, но, естественно, так ничего и не узнала.

На следующий день из больницы привезли Таню и малыша.

– А чегой-то он такой… хм-м… скукоженный? – тщательно подбирая слова, поинтересовалась я, глядя на крохотное сморщенное тельце.

Нет, я, конечно, уже видела раньше младенцев (вот Вадика, например, совсем недавно видела), но с таким крохой пока не встречалась.

– Кать, ну ты даешь! А как он, по-твоему, должен был выглядеть? Ведь ему же всего один день! – засмеялась Танина мама, и принялась его пеленать.

При виде того, как резво и бойко она запаковывала этого малюсенького карапуза в пеленку, меня охватил форменный ужас – я испугалась, что сейчас она обязательно что-нибудь ему поломает! О том, чтобы самой взять его на руки или хотя бы потрогать не могло быть и речи – я была уверена, что одним прикосновением причиню ему дикую боль. Я и Вадика-то все это время на руки не брала – боялась, что наврежу, а тут – такой кроха!

Но никто никому ничего не сломал и через считанные секунды вполне довольный малыш уже лежал на кровати «столбиком», лишенный малейшей возможности пошелохнуться.

Таня сидела тут же, на краю кровати, при этом странно устроившись на ней лишь половинкой своей «пятой точки».

– А ты чего сидишь как-то странно? – удивилась я.

– Посмотрела бы я, как ты бы сидела, если б тебе промежность разрезали! У меня, наверное, пожизненный геморрой теперь будет, – простонала она. Все ее лицо покрывали красные точки, выступившие, видимо, от напряжения во время родов.

– Сочувствую. Тебе, может, в стульчике дырочку вырезать, чтобы удобнее было сидеть? – пошутила я.

Таня тихонько засмеялась, одновременно постанывая от боли:

– Ты хоть не смеши, а? И так все болит!

– Ладно-ладно. Не буду, – заверила я и снова уставилась на младенца. Впервые в жизни я видела столь маленького ребенка, и все в нем казалось мне интересным и необычным. Впоследствии он стал для меня почти родным, так как вырос, можно сказать, у меня на глазах.

Джек тоже топтался радом, с интересом разглядывая свое «творение»:

– Николас! – с нежностью и восхищением прошептал он, и легонько потрогал малыша указательным пальцем. – Таня, а если по-русски он – Николай, то сокращенно как будет? Кола?

Мы прыснули от смеха:

– Коля! Почему Кола-то?

– Ну, если Сергей – Сережа, Павел – Паша, то значит и Николай должен быть – Кола! – возразил он, не понимая причину нашего смеха.

– Ну да, ты его еще «Пепси» обзови! – не унимались мы.

Санни стал звонить все реже и реже, объясняя это тем, что очень много времени проводит в командировках:

– Я четыре дня из семи провожу в других городах. Да и не всегда есть возможность позвонить, – объяснял он.

– Я понимаю, но все равно скучаю.

– Я знаю.

Зато он регулярно рассказывал мне, как знакомился с «важными люд я ми»: однажды даже президент какого-то государства, настолько маленького, что на карте мира его лишь циферкой помечают, пожимал ему руку. Ну и что, что государство мелкое, но это же – Президент! И когда бы мы с ним ни общались, мы говорили только о его замечательной работе.

Меня это уже раздражало, так как начинало казаться, что работа его важнее всего, и даже меня. От таких мыслей мне самой становилось противно, потому что считала я их – «чисто бабскими». А у меня – вроде как умного взрослого человека – подобных глупостей быть в голове не должно. Но все равно было обидно, что разговор всегда шел только о нем, а у меня и не спрашивают: как работа, семья и так далее.

Со временем он вообще перестал звонить, так как мне из Кореи делать это было дешевле. Теперь я сама покупала телефонные карточки и с сотового телефона звонила ему в США. Таким образом, получалось, что ему это стало совсем уж бесплатно, а мне приходилось тратить деньги, заработанные в баре у Кима. Но экономия – да, она и вправду была «налицо»: ему так действительно было дешевле.

У меня по-прежнему была его банковская карта, которой я могла воспользоваться в любой момент, но мне было как-то «неудобно». Все-таки для проживания в Корее мне надо было «всего ничего» и моей зарплаты вполне хватало. А в Америке жизнь – дорогая. Так что я не снимала его деньги, стараясь укладываться в свои , заработанные. Да и самой мне было приятно осознавать, что я тоже могу себя обеспечить.

Как-то в апреле к нам в бар зашли друзья Кима. Насколько я поняла из их разговора, один из них собирался открыть в тауне магазин одеял. Вся его семья пока что жила в другом городе, так что ему требовалась помощница: продавец и приемщик заказов в одном лице.

– Если хочешь, можешь работать и у него, – предложил мне Ким. – С вечера пятницы и до закрытия в воскресенье – будешь здесь, а со вторника по пятницу – в магазине.

Хм-м, но тогда получается, что у меня будет всего один выходной, и работать я буду аки папа Карло – с утра до ночи! Хотя, это не так уж и плохо: в конце концов, так у меня будет меньше времени на невеселые мысли о своем браке, которые посещали мою глупую голову все чаще и чаще.