Виктор Савченко - Симон Петлюра

«Белая» конница 22 ноября, прорвав оборону, вошла в Проскуров. На юг и на север от города пути уже были перерезаны. По железной дороге можно было двигаться только на запад. Петлюра и правительство были вынуждены эвакуироваться на станцию Черный остров и далее на станцию Вийтивцы, что находилась в 18 километрах от польского фронта.

Заехав к самой границе, Петлюра оказался в ловушке, Впереди поляки, позади и с флангов «белые». А «белые» Петлюре обещали суд и расстрел... На «выездном» заседании министров было решено кинуть вагоны и отступать на двух автомобилях и подводах на Староконстантинов. Это было безумное решение, ведь от Вийтивцев до Староконстантинова путь был неблизкий и очень опасный. «Белогвардейцы» и повстанцы «разной окраски» представляли вполне реальную угрозу. По дорогам рыскала конница «белых», имеющая предписание найти и захватить Петлюру, живым или мертвым.

Гораздо спокойнее было бы через полчасика въехать в «польские» владения, сохранив архивы и государственную казну (40 тысяч золотых и 30 тысяч серебряных монет царской чеканки, 200 тысяч франков и множество бумажных денег советского, царского и «директорского» образца). На эти деньги «головка» движения могла безбедно существовать и в Польше, изображая из себя «правительство в изгнании». Но жребий был брошен, борьба продолжалась... Петлюра еще не хотел добровольно оказаться в «польской клетке».

Не имея возможности вывести в Староконстантинов архивы и военное имущество, Петлюра приказал все оставляемое сжечь. Из 12 членов правительства с Петлюрой осталось только 5 министров и около 30 чиновников. Все, кто желал покинуть штаб, министерства, учреждения, могли выехать в Польшу, получив на первое время щедрое пособие.

Командующий армией Тютюнник убеждал потерявших надежду отступавших, что после захвата Проскурова в погоню «за Петлюрой» устремились не более тысячи белогвардейцев и чтобы отбиться от преследователей, нужно только дать армии «выспаться и вымыться», что все отступление происходит уже по инерции, перед врагом, которого нет. Очевидно, так оно и было на самом деле. Армия Петлюры просто не имела моральных сил остановиться и перейти к обороне. Трудно назвать численность боеспособных частей армии УНР, возможно, это примерно 8— 9 тысяч штыков, учитывая то, что около 10 тысяч солдат к декабрю 1919-го заболело или умерло от тифа.

В конце ноября петлюровцы немного оторвались от преследователей, а «белые», После захвата Проскурова, остались на позициях Проскуров—Хмельник—Казатин.

«Красные», пользуясь неразберихой, «под шумок» захватили «петлюровский» Бердичев.

26 ноября беглецы приезжают в Староконстантинов, где проводят спешное заседание правительства и командования. Исходя из того что враг мог штурмовать город в любую минуту, было решено, удерживая как можно дольше Староконстантинов, отойти дальше на север, оторваться от белогвардейцев и дать армии отдохнуть от переутомления.

Разложение бегущей армии не заставляет Петлюру сдаться. За годы войны он привык к экстремальным условиям, привык к временным проигрышам. И «ноябрьский крах» он еще рассматривал как временное затруднение. Петлюра надеялся, что Деникин в первых числах декабря 1919-го будет полностью разбит Красной армией (тогда в своих стратегических расчетах Петлюра ошибся всего недели на две). После краха Деникина Петлюра строил планы удара по тылам «белых», чтобы восстановить положение фронта, имевшее место в середине сентября 1919 года, и таким образом обрести территорию и республику.

Вместе с тем Петлюра считал, что переход к партизанской борьбе губителен для сохранения государственной структуры и «все уничтожит». Нужно было удержать хотя бы кусочек территории республики, чтобы с требованиями украинских министров и послов считались в мире. Для будущей борьбы необходимо было и сохранение армии.

«За время двухлетней борьбы мы создали украинскую нацию», «наша борьба в истории украинского народа будет записана золотыми буквами», — убеждал разочаровавшихся Петлюра. Он смеялся над слабыми, говоря, что просто «срам» — бежать от врага, численность которого в 6—7 раз меньше численности петлюровцев. «Уговоры» Петлюры сводятся к одному: «надо недели две потерпеть», а там нас признает Антанта, поляки подпишут союзный договор, Деникин будет разгромлен «красными». Он еще угрожал расстрелом за неисполнение приказов и уход с позиций, но уже никто не боялся его угроз.

Однако на заседании вспыхивает новый внутренний конфликт, который круто изменяет настроения Главного атамана. На этот раз Омелько Волох, постоянно позволявший себе язвительные замечания во время выступлений Петлюры, выступил с резкими обвинениями в адрес Петлюры и правительства. Волох кричал, что тот неспособен командовать войсками, что он в первую голову виновен в поражении армии и что его министры виновны в разграблении тыла. Волох призывал к признанию Советской власти, прекращению борьбы, переходу на советскую территорию, к вступлению в Красную армию... Рисуя перспективы ближайшего будущего украинской армии, Волох призывает в союзе с «красными» начать «войну против всего мира».

Это выступление почему-то резко переломило всегда оптимистическое настроение Петлюры. Он оборвал Волоха: «Пан атаман, нужно говорить всю правду!» В этот момент один из петлюровских командиров хотел застрелить Волоха за его «измену», но Петлюра остановил расправу. Выступление Волоха привело к хаосу в зале... Крики, свист, улюлюканье раздавались как в адрес Волоха, так и в адрес Петлюры. Главный атаман закрыл собрание и спешно ретировался. Опасаясь бунта, Петлюра засел в своем штабе, окружив себя многочисленной охраной.

Премьер предложил Петлюре немедленно арестовать Волоха, но Главный атаман ограничился только приказом о переезде государственного центра и штаба армии в местечко Любар (6 тысяч жителей), а Волоха оставил держать позиции у Староконстантинова. Уже было некому воевать, и даже несколько тысяч потенциальных мятежников Петлюра думал сохранить, успокоив боями на передовой.

27 ноября все присутствующие на новом совещании в Любаре увидели уже совершенно другого Петлюру. Вместо энергичного, бодрого, полного надежд и планов вождя, они увидели разбитого, подавленного, равнодушного человека. Надлом, огромная усталость, внутренний кризис, простуда выбили Симона из колеи. Он уже плохо воспринимал происходящее. Хотелось только спать и ни о чем не думать. Ему казалось, Что не только политический, но и жизненный путь подошел к неутешительному финалу. Да и нельзя было разделить жизнь Симона и политику. Он отказался от семьи, нормальной жизни, друзей, минимальных удобств ради... Украины? Народа? Революции? Масонской идеи? Славы? Амбиций? Личной власти???