Виктор Савченко - Симон Петлюра

Петлюра пытался провести чванливых немцев и представить дело так, что возвращение украинских республиканских войск в Киев произошло не по воли «немца», а явилось исключительно заслугой войска УНР и лично самого атамана гайдамаков. Симон Петлюра еще надеялся вернуться в «большую политику», возглавить армию или военное министерство УНР.

Но торжествовать победителю пришлось только несколько дней... Слишком много было у него врагов и завистников... Так, Винниченко позднее писал, что Петлюра, «мастер по части... декоративно-рекламного, дутого дела», раздувал представление о том, что Киев был захвачен гайдамаками. Даже после гражданской войны не мог простить Петлюре его «друг», тоже уже отставной премьер, Винниченко того мартовского киевского парада, «с попами и звоном, со всей декорацией».

Резкое недовольство «антантовских кругов» и «французских братьев» вызвал «петлюровский парад» в Киеве и сам факт вступления Петлюры в Киев в авангарде австро-немецкого воинства. Посыпались несправедливые обвинения в том, что «Петлюра привел в Киев немцев», что «Петлюра освободил Киев для немцев». О таких последствиях своего «триумфа» Петлюра не мог и подумать. Очевидно, «вступление в Киев» было ошибкой Петлюры, оно аукнется уже в 1919 году, когда на этих зыбких основаниях французы будут его обвинять в «связях с немцами».

Голубович, Жуковский, Грушевский опасались возрастания популярности Петлюры в украинских кругах, особенно после обороны и взятия столицы. Они рассматривали Петлюру как явного конкурента в борьбе за власть, оппозиционера в отношении к власти эсеровского кабинета и возможного «украинского Наполеона». Кичащиеся своей «левизной» эсеры снова обвиняли Петлюру «в военном заговоре с целью установления правой диктатуры», а его гайдамаков — в антисемитизме и еврейских погромах. В то же время более «правые» офицерские круги уличали гайдамаков как «большевиков», «распущенный и вредный элемент».

Но кроме личной неприязни отдельных политиков чувствовалась в травле Петлюры и тайная «немецкая рука». Немецкая разведка была хорошо осведомлена о тесных контактах Петлюры с французской миссией, о его антантовских симпатиях. В Петлюре немцы видели неуправляемого и опасного тайного врага, который может спутать все их дальнейшие планы. Еще в феврале 1918-го немцы добивались от Голубовича немедленного удаления Петлюры, этого «авантюриста, пользующегося большой популярностью».

А тут еще вступление гайдамаков Петлюры в столицу и парад. Это окончательно вывело немцев из себя. Нужно было полностью скомпрометировать и навсегда отстранить Петлюру от военного и политического руководства.

Очевидно, план компрометации был разработан еще до «киевского триумфа». Гайдамакам Петлюры начали настойчиво приписывать антисемитизм, погромы, убийство евреев как в местечках Волыни, так и после захвата Киева. Хотя трудно было понять, кто собственно совершает насилие над евреями. Какая конкретно часть войск УНР (а может, просто бандиты в солдатских шинелях, а может отступающие фронтовики) совершает погромы?

Гайдамакам Петлюры уже через четыре дня после захвата Киева стали приписывать самочинные расстрелы коммунистов и евреев в парковой роще Владимирской горки, что возвышалась над Подолом. Дело в том, что гайдамаки в Киеве разместились в кельях Михайловского монастыря, который выходил своим задним двором на Владимирскую горку. В кустах Владимирской горки в начале марта 1918-го стали находить трупы расстрелянных, преимущественно евреев. Так, 6 марта там были обнаружены сразу три трупа евреев, всего же в первые девять дней по городу было найдено 22 трупа евреев, в том числе и труп члена Центральной Рады бундовца Сухоровича-Линтама.

Была создана специальная комиссия киевской городской Думы по расследованию самочинных расстрелов. Она регистрировала трупы, однако так и не объяснила причины тайных расстрелов и не могла определить их исполнителей. Никто так и не доказал, что трупы на Владимирской горке — дело рук именно гайдамаков и что именно Петлюра отдавал приказы на расстрелы. Но киевская Дума была давно настроена против Петлюры, еще с инцидента с расстрелом Пятакова. Дума, а также ряд прогерманских, проэсеровских газет развернули компанию в прессе против гайдамаков. Она была настолько резкая, что представители гайдамаков обратились в Центральную Раду с требованием прекратить постоянную газетную травлю гайдамаков.

В Киеве немцы и правительство Голубовича опасались выступления бывших офицеров, которых в городе сохранилось еще около шести тысяч, считая, что такое выступление будет направлено против немецкого присутствия на Украине и против Рады. Для страховки от всяких неожиданностей было решено отстранить Петлюру от командования гайдамаками, а генерала Присовского от командования Запорожской дивизией — «по причине недоверия», провести разоружение Киева, в четыре дня зарегистрировать всех живущих в городе офицеров (под угрозой высылки с Украины) и выдворить подданных стран Антанты из Украины как «шпионов».

С отставкой Петлюры от командования гайдамаками многое до сих пор неясно. Некоторые источники говорят о его отстранении, некоторые о самоустранении — самостоятельном уходе в отставку по причине его нежелания «играть нынешнюю комбинацию».

Так или иначе, с 12 марта Петлюра уже не командовал гайдамаками и превратился в частное лицо. С этого времени и до середины апреля Петлюра «звучит» только как публицист, автор заметок, рецензий, обзоров в журналах и газетах. Определенный отклик среди украинских политиков имела лишь его специальная статья «Потребности украинской военной литературы». Многим тогда казалось, что Петлюра уже сыграл свою роль в «украинской драме».

Гайдамаки-петлюровцы были сведены в 3-й Гайдамацкий пеший полк, переведены под командование бывшего царского полковника Сикевича и выведены подальше от Киева — на большевистский фронт.

Второй период пребывания Центральной Рады и правительства УНР в Киеве, пожалуй, один из самых загадочных и запутанных эпох в украинской истории XX столетия. Центральная Рада продолжила издавать демократические и даже социалистические законы, надеялась укрепить свою власть в среде трудящихся, в то же время поддерживая режим с помощью австро-германской армии. Несмотря на германские штыки и свою «революционность», Рада с каждым днем теряла популярность и, главное, возможность активно влиять на происходящие в стране события. Практически уже к 20 апреля 1918 года власть в стране перетекла к иноземным военным комендантам, а Центральная Рада, неожиданно для себя, оказалась в роли демократической ширмы для жестокого режима оккупации.