Роберт Леки - Каска вместо подушки

В тропиках имеются собственные болеутоляющие средства, присущие только этой местности. Таковыми является, к примеру, прохладное кокосовое молоко или же небольшие чистые речушки, сбегающие с холмов. Именно последние — Илу и Лунга — сохранили нам здоровье. Я не могу подтвердить свои слова статистическими данными, но, судя по моим наблюдениям, те из нас, кто часто купался в них, были меньше подвержены язвам и малярии.

Но наше вторичное открытие Илу состоялось слишком поздно. Всего лишь неделю нам пришлось наслаждаться ее прохладной прелестью, после чего снова поступил приказ перебираться на новые позиции.

— Армия здесь.

— Черта с два!

— А я говорю, они здесь. Я сам видел. — Хохотун яростно жестикулировал одной рукой, а второй придерживал белый мешок, перекинутый через плечо. — Я был внизу на берегу — в Лунга-Пойнт. И видел, как они высаживались.

— А что в мешке? — полюбопытствовал Бегун.

Хохотун ухмыльнулся. Он присел на корточки — мы все делали так, когда было грязно и не на что сесть — и засмеялся.

— Я никогда не видел ничего подобного. Я был внизу на пляже, как раз в том месте, где Лунга впадает в залив, и видел корабли. Они высаживали людей на десантные плавсредства, а те направлялись к берегу. Те, кто уже был на берегу, бестолково толпились среди кокосовых пальм. Неожиданно кто-то объявил тревогу. Бедолаги, мне их было искренне жаль. Накануне ночью им досталось по полной программе. Морской обстрел был организован именно для них. Я слышал, что япошки появились слишком поздно, чтобы потопить транспорты, и бросили все свои силы на аэродром, но все равно мало никому не показалось. И хотя никого не задело, щенкам пришлось пережить немало крайне неприятных минут. Как бы там ни было, условия для воздушного налета были совершенно неподходящие. А они начали лихорадочно окапываться. Потом у кого-то из офицеров родилась блестящая идея, и было решено спрятаться в джунглях. — Физиономия Хохотуна сморщилась. — Это надо было видеть. Описать такое невозможно. Не успели щенки скрыться, как из джунглей хлынула целая орда наших морпехов. Как будто кто-то специально все это спланировал. Щенки скрылись в джунглях, самолеты пролетели мимо и направились бомбить аэродром, а с другой стороны из джунглей высыпали наши железные задницы и принялись тащить все, что бросили армейцы. Когда объявили отбой, они спокойно вернулись в джунгли. А кокосовая роща выглядела словно по ней пронесся ураган. Вернувшись, щепки обнаружили, что лишились половины своих запасов.

Такие комедии морпехи очень уважали.

— Ты хочешь сказать, что наблюдал, как все это происходило? — не веря своим ушам, спросил Здоровяк.

— Черт, конечно же нет! Я наблюдал только, как они посыпались из джунглей. Когда же я увидел, чем они заняты, я немедленно присоединился!

— И что ты раздобыл?

Хохотун раскрыл мешок, также украденный, и продемонстрировал добычу. Судя по увиденному, он оказался весьма рассудительным воришкой. Там не было ничего бесполезного, напоминающего о далеком доме, вроде электробритв, золотых колец или бумажников. Только вещи, бесцепные в нашем положении: носки, футболки, куски мыла, коробки с крекерами. Именно это украл Хохотун, и мы ему от всей души поаплодировали. Так, должно быть, люди Робин Гуда воспевали хвалы Малышу Джону после его возвращения из воровского набега на Нотингем.

Через несколько часов мы узнали, что прибывшие солдаты должны были занять наши места. Этому нельзя было не порадоваться. Их прибытие на Гуадалканал означало, что мы больше не отрезаны. После этого контакт с окружающим миром стал делом вполне обычным. Нас больше не преследовала судьба острова Уэйк. Флот вернулся. Самое страшное, что теперь могло случиться с нами, — это Дюнкерк.

Так что мы были искренне рады солдатам, подошедшим к нашему окопу. Они пришли после еще одного воздушного налета, очень близкого. Но они еще не были отравлены, как все мы. Война для них еще была чем-то волнующим, романтичным, отчасти даже забавным. Их лица были круглыми, отъевшимися, ребра не выпирали, а глаза оставались невинными. Все они были старше нас — лет по двадцать пять, нам же в среднем было по двадцать. Но мы относились к ним как к неразумным детям. Помню, двое из них, услышав про Илу, немедленно отправились купаться, не обращая особого внимания на колючую проволоку, словно заезжие ботаники устремились в поле за нужной травкой.

Я крикнул им, чтобы немедленно возвращались, честно говоря, сам не знаю почему. Вероятно, мне показалось, что они не испытывают должного уважения к опасности. Колючая проволока, судя по всему, представлялась им учебной полосой препятствий, а джунгли — площадкой для пикника. Их любопытство было детским, они непоколебимо верили в то, что все будет хорошо, и смеялись над моими мрачными предчувствиями.

— Немедленно верните ваши задницы обратно! — потеряв терпение, заорал я, и они вернулись.

Их офицер подошел и поинтересовался, что случилось. Я объяснил, проявляя явно преувеличенную озабоченность, что в джунглях упало несколько бомб, которые не взорвались и вполне могут оказаться бомбами замедленного действия. Он поблагодарил меня, как мне показалось, искренне и горячо.

— Слава богу, — сказал он, — что вы это все знаете.

Я почувствовал себя мелким мошенником.

Итак, мы распрощались. Они остались на наших позициях, в наших прекрасно оборудованных окопах, на наших великолепных кроватях, под защитой наших ограждений из колючей проволоки и рядом с прохладной Илу, а мы стали забираться в ожидавшие грузовики.

Мы уже успели пожить на песчаном океанском берегу, у заиленной реки, в зарослях купай. Теперь нам предстояло познакомиться с горными хребтами.

Мы поднимались все выше и выше, дорога, по которой шли грузовики, извивалась, стремясь к вершине, как ползущая змея. Наконец мы оказались на самом верху и получили приказ выходить.

Хребет возвышался над джунглями, над терзаемым ветром морем, как позвоночная кость гигантского кита. Отсюда открывался прекрасный вид не только на залив, но и на северную часть Гуадалканала.

Лейтенант Плющ подгонял нас, вышагивая впереди, словно тренер футбольной команды, выводящий своих подопечных на поле. Он вел нас на южную оконечность хребта, где он заворачивал, упираясь в джунгли. Нам выделили дополнительный пулемет, и лейтенант разделил наше отделение на две части.

— Хохотун берет один, Счастливчик — другой.

В его голосе явно сквозило беспокойство, и мы прониклись серьезностью момента.

— Посмотрите, — сказал он, указывая в сторону джунглей, — это Грасси-Нолл.

Кто-то не упустил возможности съязвить:

— Здоров, даже если мы туда никогда не доберемся, всегда можно будет сказать, что мы его видели.