Кондратий Биркин - Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга III

Оставим на время этого скитальца и посмотрим, что этим временем делалось в Дании.

Фридерик III, глубоко оскорбленный притязаниями побочных своих братьев на королевский престол, с 1660 года задумал дело великое — именно: упрочение престолонаследия в своем семействе. Дворянство стояло за избирательное свое право, духовенство и крестьяне — за наследственную королевскую власть. Честолюбивая супруга Фридерика III София-Амалия подкупами и льстивыми обещаниями сумела привлечь на его сторону Сване, епископа Зеландии, и Нензенса, копенгагенского бургомистра. После долгих прений между депутатами от дворянства, от духовенства и от народа престол королевский был объявлен наследственным 10 января 1661 года, а другим актом от 14 января 1665 года королю были представлены права государя самодержавного. С этого времени Фридерик III окончательно посвятил себя алхимическим занятиям и не покидал их до самой своей кончины.

Сотрудником короля несколько времени был профессор копенгагенской академии Олай Боррикий. По его отъезде за границу с семейством государственного канцлера Герсдорфа король начал заниматься один, не желая ни денег, ни трудов, ни времени на сумасбродные алхимические опыты. Тайна алхимии заключается в искусстве из простых неблагородных металлов делать золото; король Фридерик III, наоборот, превращал золото в неблагородные металлы, тратя громадные суммы на покупку материалов для составления философского камня.

Осенью 1665 года в Копенгагене разнесся слух о прибытии Борри. Этому слуху предшествовала стоустая молва о чудесных исцелениях, производимых им в Швейцарии, в Страсбурге, в Голландии и в Гамбурге; о его видениях, о его искусстве делать золото. Прибытие знаменитого алхимика в столицу датского королевства привело Фридерика III в неописанный восторг. Как рьяный адепт, он готов был лично явиться к Борри; как король он обязан был ждать представления себе пресловутого чародея. Борри, как ловкий пройдоха, через придворных, испросил у короля разрешения быть ему представленным в качестве человека, преследуемого инквизицией и надеящегося найти в Копенгагене приют и защиту. Согласие короля, разумеется, не замедлило.

— Искренний мой привет могучему властителю Севера! — приветствовал Борри короля Фридерика. — Путеводная моя звезда вела меня ко двору вашего величества, которому я несу привет от всех духов, воздушных, земных, огненных и подземных и которому объявляю, что ему суждено быть обладателем священного камня премудрости человеческой!

Вне себя от восхищения король протянул шарлатану дрожащую руку.

— Могу уверить вас только в одном, — сказал при этом Фридерик Ш, — что во мне вы найдете самого послушного и почтительного ученика.

— Товарища, ваше величество! — живо возразил Борри. — Духи повинуются вам не менее того, как мне повинуются, а ключ к неистощимым сокровищам природы в руках ваших. Подобно тому, как ваше величество может из простого земледельца создать дворянина, так же точно, с помощью духов стихийных, из олова вы можете сотворить золото.

Король слушал Борри с видимым удовольствием. Вкрадчивая речь шарлатана оказывала свое действие.

— Вы были преследуемы инквизицией? — спросил Фридерик III.

— Да, ваше величество; но власть папы римского надо мной бессильна, а в будущем году она навеки прекратится.

— Почему же так?

— Будущий год: 1666… число зверя Апокалипсиса… Далее этого предела власть папы римского не распространится. Не от востока и не от запада свет истины разольется по земле — ас севера. Так говорят духи.

Весь разговор продолжался в этом же духе. Придворные с недоумением посматривали на заезжего краснобая; король боялся проронить каждое его слово. Отпустив Борри с уверением в своей благосклонности, король немедленно отправился в свою лабораторию и до поздней ночи просидел за книгами и перед атанором. [44] Алхимическая плавильная печь. Об итальянском докторе возникли самые разноречивые толки. Одни называли его шарлатаном; другие — гениальным человеком; третьи — мошенником; четвертые — вдохновенным свыше; пятые — агентом духа тьмы. Никому не высказывая своего мнения о Борри, король приказал дать ему помещение во дворце, отпускать кушанье со своего стола и назначил ему для прислуги несколько придворных камер-лакеев. Дня через три после первого представления Борри королю Фридерик III пригласил его посмотреть дворцовую библиотеку и химическую лабораторию. В библиотеке Борри удивил короля и всех вельмож своей необыкновенной памятью и знанием древних языков. Лабораторию он осмотрел как знаток с должным вниманием; переглядел несколько книг и манускриптов, тут находившихся; сделал несколько заметок об устройстве атанора; потом, взяв в руку уголек, начертил на стене треугольник с алхимическими иероглифами по углам и сказал Фридерику:

— Вот, государь, чего вы никогда не должны упускать из виду. Вся сила герметической науки в этом треугольнике. Лаборатория ваша храм Божий, и в ней не должно быть места торгашам. В числе сочинений я вижу две, три книги, которые должны быть отделены от прочих, как козлицы от овец! Книги эти даже и не козлицы, но хищные волчицы, обвитые в золотое руно… Авгурели, Пено, Колессон, Комбах и весь им подобный сброд здесь не у места. Рудольф Глаубер, бесспорно, хороший печник, но можно ли его назвать адептом? Ван-Гельмет— только истопник; Филалет и Сендивогий — дровяники, но отнюдь не златоделатели…

Окончив эту критическую оценку, Борри с глубоковдохновенным видом продолжал:

— Отцами герметической философии я признаю Гермеса Трисмегиста, Синезия, Гебера, Альберта Великого, Раймунда Люллия, Василия Валентина и Парацельза… Только им повиновались стихийные духи, только они умели единым словом мгновенно творить то, на что другим, обыкновенным людям потребны были многие годы! Помните этот символ, государь! — заключил Борри, показывая на треугольник, начертанный им на стене. — Сера, меркурий и соль; тело, жизнь и душа; перст, душа и дух… Аминь, я сказал все.

Эти речи, кажущиеся нам бредом помешанного, казались королю-алхимику вещими речами истинного жреца науки. Через несколько дней Фридерик III и Борри работали вместе в королевской лаборатории; присутствовать при работах дозволялось весьма немногим избранникам; иногда не допускался никто. Месяца через два Фридерик III показывал придворным небольшой сплавок чистого золота, добытый им вместе с Борри; удивляясь этому чуду, король не принял во внимание даже и того обстоятельства, что стоимость сплава превосходила вчетверо стоимость золота, добываемого из рудников естественным путем. Алхимические познания Борри ограничивались умением извлекать золото из его окисей. Независимо от бесед с королем о квинтэссенции, соли и меркурий философов, Борри рассказывал ему о стихийных духах; однажды вызвал в ярком пламени затопленного камина саламандру, огненную змейку голубоватого цвета, которая с громким шипением вылетела в трубу. В другой раз духи огня по повелению Борри сожгли на глазах короля какую-то вздорную книжонку. Все эти фокусы с фосфором и разными горючими составами удивляли короля и придворных, и слава Борри разнеслась по всему королевству.