Кондратий Биркин - Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга III

— Угодно вашей светлости собственноручно произвести опыт? — спросил при этом Каэтани.

— Желал бы, любезный граф!

— Ваша воля для меня закон; но я не желал бы, чтобы, кроме вашей светлости, еще кто-нибудь присутствовал.

— Даже курфюрстина?

— О, ее светлость может посетить нашу лабораторию, но кроме ее…

— С ней неразлучна ее любимая фрейлина девица Глокнер.

— Но, кроме девицы Глокнер, я не желал бы иметь еще свидетелей нашего опыта.

Курфюрст нахмурился.

— Любезный граф, — сказал он, — там, где идет речь о торжестве науки, там скрытность неуместна. Вы как будто боитесь свидетелей.

— Не скрою от вас, государь, мне не по сердцу ваши профессора, которые смотрят на меня как на фокусника и стараются уловить как обманщика.

— Но если вы ни то, ни другое?

— Именно потому-то мне и оскорбительно сомнение!

— Будь по-вашему. В восемь часов мы у вас будем.

Минута в минуту, в назначенный час курфюрст с супругой, сопровождаемые девицею Глокнер, явились в лабораторию. На их глазах граф поставил на огонь большой тигель с кусками свинца, и, когда он расплавился, алхимик подал курфюрсту небольшой пакетик с порошком. Фридрих III бросил его в тигель. Произошла вспышка, и из тигля вылетел клуб красноватого дыма.

— Готово! — сказал Каэтани, снимая тигель с огня и опуская его в сосуд с водой. Тигель лопнул. Засучив рукава кафтана по локоть, граф достал со дна сосуда большой сплавок золота.

— Браво! Браво! — воскликнула курфюрстина, хлопая в ладоши. Курфюрст в восторге бросился графу на шею и крепко его обнял.

— Ты велик, Каэтани! — вскричал он. — Из этого сплава я велю вычеканить первые медали и жетоны для раздачи на моей коронации.

— А я, — сказала курфюрстина, — попрошу вашу жену почаще бывать у меня запросто.

— Не явное ли благословение Божие на нашем будущем королевстве? — произнес курфюрст с умилением. — В лице Каэтани Бог посылает нам олицетворенный Пактоль, а в его тиглях — рудники Перу и Мехики.

— Государь, — произнес Каэтани, — об одной милости прошу вас: чтобы все делаемое нами здесь, в лаборатории, оставалось в тайне, в строжайшей тайне, иначе я не уверен в моей безопасности.

— Но кто же посмеет посягнуть на вашу жизнь?

— На жизнь—завистники мои, а на свободу — завистники вашей светлости.

— От тех и от других вас защитят мои молодцы — солдаты. Я словом моим ручаюсь вам за сохранение нашей тайны и вашей личности.

Алхимические опыты на время были приостановлены; не до них было. Начались приготовления к венчанию Фридриха III венцом королевским. Это торжество происходило в Кенигсберге 10 января 1710 года и отличалось необыкновенным великолепием. Для перевозки утвари, мебели и украшений употреблено было до 300 лошадей. Одежда курфюрста была ослепительна; пуговицы на его кафтане, осыпанные крупными бриллиантами, были оценены в 3000 червонцев каждая. Короновали короля два епископа: реформаторский и лютеранский. Гром пушек и восторженные крики войск и народа приветствовали короля Фридриха I, в курфюрстах бывшего третьим. Через восемь дней издан был королевский манифест об учреждении ордена Черного Орла, знаки которого были розданы многим царедворцам и заслуженным генералам. Два месяца длились пиры и праздники, на которые король не жалел денег и тратил их, как Крез. В этом случае не обходилось дело без упования на искусство графа Каэтани.

Присутствовал и он со своей женой на коронации и на всех праздниках. Вообще внимание было обращено на виновника торжеств; граф и графиня не были заметны в толпе придворных, тем более что и сам адепт больше держался в тени и угрюмая его физиономия резко противоречила всеобщему ликованию.

Миновали праздники. Король с королевой возвратились в Берлин, и обыденная, будничная жизнь вступила в свои права.

— Слушай, Иеронимо, — говорил как-то Антонио своему патрону, сидя с ним наедине в лаборатории, — пора наконец подумать и об отступлении. Ходят слухи, что король по-прежнему благоволит к тебе; говорят, хочет даже пожаловать тебе и Черного Орла… Но ведь на нем не улетишь, а медлить нечего. Наш прошлогодний опыт не принес нам ничего, кроме убытку. Плавка золота, завернутого в листовой свинец, опыт прекрасный и поразительный, однако…

— Однако у меня еще есть порошок отца Франческо.

— Две, три щепотки? А на много ли их хватит? Подумай, что не сегодня, так завтра король за тебя ухватится, и плошать нечего!

— Будь спокоен, не оплошаю. Ты проводишь Розалию до Штеттина, где мы все сойдемся. Помни, друг, что теперь у нас пойдет игра большая, страшная. Со стороны короля — сотни тысяч, а с моей — голова. Славные ставки!

— Если ты дурак — проиграешь, а умен — выиграешь.

— Увидишь.

Антонио угадал. На другой же день король потребовал графа Каэтани к себе в кабинет.

— Ну, — сказал Фридрих I, — дошла очередь и до тебя, граф. Скажи прямо: сколько тебе нужно времени и денег на выделку золота и серебра суммою до двух миллионов талеров?

— Много и того и другого…

— Примерно?

— Не менее четвертой доли самой суммы.

— Хорошо, а во сколько времени ты воротишь эту сумму, учетверенную?

— Не ранее полугода, ваше величество!

— Не ранее? Это долго.

Король большими шагами заходил по кабинету.

— Поймите, граф, что я в последнее время вынужден был прибегнуть к займу у амстердамских и гамбургских банкиров; проценты огромные, и каждый месяц дорог, буквально дорог . Финансы мои — больной, вы — доктор.

— Я и вылечу больного, ваше величество; только на лечение время нужно.

— И верно то, что вы его вылечите?

— Мои опыты доказали вам…

— Да, все так… Но те опыты (если пошло на сравнение), те опыты — лечение больного зуба, а теперь предстоит пользование всего организма. Разница!.. Что твои познания не химера, а опыты не обман — я верю этому… Однако же, посвящая тебя в государственные тайны, я не могу не колебаться… Ты прости мне… не обижайся на мой вопрос: истинно ли ты честный человек, Каэтани?

— Бог видит, государь…

— Можешь ли ты взять его в свидетели, что ты не обманешь меня?

— Ваше величество, кажется, я доказал вам…

— Постой! — перебил король. — Опыты, которые ты делал, доказали мне одно из двух: или что ты действительно адепт, или что ты искусный обманщик. Если последнее справедливо, скажи мне прямо, и я ручаюсь тебе моим королевским словом, что я прощу тебе обман и плутни, если таковые были с твоей стороны… Но если теперь, когда я хочу сделать тебя моим сподвижником в деле народной пользы… если теперь ты намереваешься употребить во зло мою доверенность… Берегись! В случае успеха ты будешь первейшим из моих вельмож, но если обманешь меня — я буду безжалостен!

Каэтани побледнел.