Лариса Фотина - Мой муж Норбеков, или как родилась Лора

Я подумала, что именно это, должно быть, называют "божественной любовью".

Вот все и закончилось. Экзамен сдан. Через два часа самолет в Россию, домой. Только что завершились занятия. "Я сделала это! Мирзакарим, я счастлива! Я возвращаюсь".

Вера вот уже несколько дней уговаривает меня остаться. Четыре ближайших дня праздник — День Независимости. Главный праздник в Америке, не считая Рождества. Вся страна его отмечает. Все соблазняют меня съездить в праздничные дни на побережье океана, отдохнуть от напряженной работы, а я считаю часы, минуты, оставшиеся до отлета. Ни дня не задержусь, там дома ждет любимый, я знаю — он ждет меня.

Быстренько попили чаю с прощальным тортом — ив аэропорт. "Я лечу к тебе, Мирзакарим, скоро я буду с тобой!"

Свет почти не проникает сквозь задернутые тяжелые шторы. В полутьме смотрю на его лицо. Такое родное, такое знакомое. Прикладываю ладони к щекам. На этом лице я знаю каждую морщинку, каждую веснушку. Какое это счастье — быть рядом с любимым мужчиной, чувствовать себя его частью, ощущать рядом с собой его ровное дыхание. То, что случилось с нами после приезда, можно было бы назвать медовым уик-эндом. Была огромная радость от встречи.

Уже в аэропорту по блеску его глаз было понятно, как он рад мне. Мирзакарим стоял у самого ограждения, высматривая меня. Нервничал — это было видно. Он был один. Не теряя ни секунды, быстро-быстро кинули багаж в машину и поехали:

— Ну, как ты?

— Ну, как ты? — Оба задавали этот вопрос:

"А как то? А как это?" Он был в новой белоснежной рубашке. Выбрит и благоухал — был такой "с иголочки", нарядный. Оба мы были «всклокоченные» изнутри после пережитого. Как два мокрых воробья после грозы. Но, слава Богу, мы это пережили.

Мы отгородились от всего мира. Нам никто не был нужен. Только мы вдвоем. Отключенный телефон не позволял никому прорваться в нашу маленькую обитель. И наше счастье было огромным. Мы говорили, говорили обо всем. Строили планы на будущее. Мы любили друг друга, и счастье наше было безмерным… Но… коротким.

Из-за нашей конспирации какое-то время никто и не знал о моем возвращении. Но все более и более частые звонки в дверь однажды заставили нас впустить внешний мир к нам, затворникам. Осада была прорвана. Надо было возвращаться в обычную жизнь. Наши помощники были уже готовы к работе. Мое путешествие привнесло в наши отношения столько нового — новые чувства, новые ощущения. Мы решили перед тем, как продолжить нашу работу, отправиться в путешествие уже вместе.

Мы были как дети. Огромную карту расстелили на полу. Мирза просто тыкал пальцем в коричнево-зеленое поле и, куда попадал, туда мы и ехали. Наша любимая черная «девятка» славно помогла нам в этих странствиях.

Мартовским утром 95-го года Мирзакарим сказал мне:

— Пошли!

— Куда? — Машину покупать.

Мы направились на ВДНХ, где в то время было множество автосалонов. Он всегда любил машины, часто засматривался на них. Ему нравились джипы, трейлеры (домики на колесах). Он любил помечтать: "Вот сюда можно всех жен и детей поместить, и вперед — путешествовать!"

Машину я начала водить достаточно рано. И мне это нравилось. На права сдала еще в институте. Я выбрала секцию по стрельбе из пистолета, и нам предложили под эгидой ДОСААФ сдать на права, ведь все врачи — военнообязанные, и я — офицер запаса. В то время в моей жизни были две женщины возраста моих родителей, которых я очень уважала, и обе они прекрасно водили машину. А мне так хотелось хоть в чем-то быть на них похожей.

Помню свое первое чувство радости, когда я села за руль, и машина поехала: "О, чудо! Я еду!" Мне было двадцать лет. Мирзакариму в это время было еще только десять лет от роду…

Позже и у Мирзы появились права, привезенные из Узбекистана. Он сравнил их с моими, где значилось, что они выданы "с 1966 года", и шариковой ручкой приписал у себя — "с 19-хх года". Иногда даже шутил по этому поводу: "А у нее права — с 1913 года!"

Сначала нам понравилась одна машина, но она была голубого цвета: "Я в такую — цвета кальсон — никогда не сяду!" И так мы обошли почти все, пока он не сказал:

— Я зайду в туалет.

— Хорошо. Я тоже. Встречаемся вот здесь.

Минуты через три я вышла, а его нет. Я подождала еще минуту — нет. И у меня появилось ощущение, что он уже вышел. Тогда я посмотрела по сторонам и увидела его вдалеке, выбирающего какой-то автомобиль.

Я подумала, что его «болезнь» — необязательность — проявляется даже в таких мелочах — он не держит собственное слово. Двигаюсь туда.

— А я уже купил! Это — наша.

???

— А как тебе, она нравится?

— Да, эта лучше всех.

Чем она ему понравилась, так это цветом. Черная элегантная «девятка». Продавец сказал, что это — "реэкспортный вариант Березовского". Это и определило его окончательный выбор. Сделка была оформлена. Я села за руль, и мы поехали.

— Мирза, тебя нельзя оставлять одного даже на пару минут: никогда неизвестно, что ты успеешь натворить, — пошутила я.

— Слушай, а эти деревья специально посадили, или они сами выросли? — иногда спрашивал он, видя обычный лес. И удивлялся, как ребенок, когда узнавал, что никто их не сажал, они сами растут.

Незабываемый Углич, Рязань, Брянск, Тула и другие города Золотого Кольца открывали Мирзакариму русскую природу и душу. Дарили незабываемый колорит старинных росписей, купола церквей поражали мощью российских мастеровых, умудрявшихся построить церкви и крепости без единого гвоздя, кропотливое мастерство при создании деревянных кружев. Его цыганская душа ликовала и пела от кочевой жизни на пыльных проселочных дорогах.

Эти моменты нашей жизни навсегда останутся с нами. Вот он ловит рыбу в маленькой речушке. Он оказался страстным рыбаком. Сияющий Мир-закарим держит на удочке только что пойманную рыбу… Солнце отражается зайчиками от воды, небо голубое, трава переливается всеми оттенками изумрудов. И мы. Вместе.

Свою работу мы возобновили в августе. После каждого цикла занятий выкраивали два-три свободных дня. В его глазах тут же возникало стремительное: "Поехали!"

— Давай лучше отдохнем?

— В старости будем отдыхать!

Эта охота к перемене мест превратила нас в беззаботных детей. В машину летели подушки, матрац, кое-какие вещи — и вперед! Наш магнитофон с кассетами помогал работать и во время поездок. Ветер странствий неожиданно закружил нас в калейдоскопе впечатлений. Мы летали по российским дорогам, рулили по очереди и никогда не знали, где будем ночевать сегодня. Машина стала нашим домом, обессиленные, мы доезжали до ближайшей гостиницы ближайшего города или села, чтобы на рассвете продолжить путь.