Каринэ Фолиянц - Грехи и святость. Как любили монахи и священники

Все грезы и мечты закончились. Девичье счастье длилось всего двадцать четыре дня…

Князь Иван устремился к своей невесте в надежде найти сочувствие и поддержку. В такой ситуации в искренности Ивана не приходится сомневаться, ведь он оказался в полной изоляции. И он не ошибся в своих надеждах: Наташа всем сердцем сочувствовала своему жениху. Обливаясь слезами, молодые люди поклялись быть друг другу верными до конца. В следующие дни стало ясно, что положение Долгоруких будет только ухудшаться, и родственники настоятельно советовали Наташе отказать жениху. Но она этого не сделала.

«Я довольно знала обыкновение своего государства, что все фавориты после своих государей пропадают; чего было и мне ожидать? И так я плакала безутешно. Свойственники… стали меня уговаривать, что… можно этому жениху отказать, когда ему будет худо; будут другие женихи… Это предложение так мне тяжело было… Войдите в рассуждение, какое это мне утешение и честна ли эта совесть, когда он был велик, так я с радостью за него шла, а когда он стал несчастлив, отказать ему? Я такому бессовестному совету согласиться не могла; а так положила свое намерение, когда, сердце одному отдав, жить или умереть вместе, а другому уже нет участия в моей любви. Я не имела такой привычки, чтоб сегодня любить одного, а завтра другого; я доказала свету, что я в любви верна».

Пятнадцатилетняя Наташа, как многие женщины и до нее, и после, решила следовать за любимым: «Я готовая была с ним хотя все земные пропасти пройти». Русские женщины, когда любят – жалеют, и Наталья была «женщиной сострадающей». Ею двигала не только любовь, но и сердечная привязанность, жалость, потребность и обязанность жертвовать собой ради ближнего. За этим стояли и традиции русской жизни, когда женщине не прилично было оставаться без мужа, и непреложные святые законы веры и нравственности диктовали необходимость быть с ним не только в радости, но и в беде. Но главное, что руководит поступками русских женщин, – Любовь. Это – когда просто нельзя поступить иначе.

В начале апреля 1730 года в Горенках состоялась более чем скромная свадьба, а через три дня Долгоруким высочайше повелели «жить в дальних их деревнях», публично опозорив в указе, изданном по этому случаю. Они лишались всех наград, должностей и почестей.

Стали собираться всей большой семьей в путь – им был дан один день на сборы. Наталья Борисовна надеялась и думала, что ссылка продлится недолго и они скоро вернутся, поэтому все дорогие вещи, все драгоценности и деньги она отослала брату. Решила, что там, куда они едут, ничего не понадобится. Когда ее брат Петр прислал на дорогу тысячу рублей, она взяла четыреста, а остальные отослала назад… Наивная и бескорыстная душа! Более того, она полагала, что они будут ехать все вместе, и все вместе будут жить. Потом в дороге, как она пишет, выяснилось, что их с мужем числят «на своем коште», то есть ей приходилось платить за все самой из этих четырехсот рублей. И это было только самым началом тяжкого испытания.

В сентябре семья Долгоруких оказалась уже в Березове – глухом сибирском углу, недалеко от современного Сургута. Потянулись долгие, беспросветные годы ссылки. Вот что писали современники о Долгоруких: «Уже все эти несчастные отправились, никто не пожалел о них, потому что когда они были в счастии, они не старались приобрести себе друзей». Это была как бы эпитафия на братской могиле Долгоруких: оставаясь еще живыми, они уже умерли в сознании людей.

Наталья Борисовна, верная своим идеалам, испила сполна горькую чашу страдания. Остановимся напоследок на том, что произошло с семьей Долгоруких в 30-е годы XVIII века, о чем Наталья Борисовна практически не пишет в своих мемуарах. Ссылка в Березов была тяжким испытанием для вчерашних властителей России. И дело не только в бедности, к которой они привыкали с трудом, может быть, впервые взяв в руки деревянные ложки и глиняные чашки. Семья была большая и недружная. Ее глава, Алексей Григорьевич Долгорукий, часто ссорился со старшей дочерью – «порушенной невестой» Екатериной, приходившей в отчаяние при виде убогих нар, на которых ей предстояло еще долго спать. Березов был краем света, и жилось там тяжело. Почти непрерывная зимняя ночь сменялась долгим днем короткого лета, чтобы следом за ним вновь пришла ночь. И люди – как ссыльные, так и охрана, и местные жители, отрезанные от России тысячами верст пустынного заснеженного пространства и болот, – нуждаясь в общении, нередко собирались за общим столом. В этом застолье было спасение от тяжести убогой жизни, но была и опасность: Долгорукие, не сдержанные на язык, во взаимных ссорах, уж конечно, не щадили нынешнюю царскую власть, кляня Анну Иоанновну и Бирона как главных виновников своих несчастий.

Российская жизнь без доносов немыслима, и вскоре в Тобольск – сибирскую столицу, а потом и в Петербург полетели доносы на Долгоруких. Поначалу власти ограничивались предупреждениями, а затем – это было уже в 1738 году – в ответ на донос таможенного подьячего Тишина прислали фискала, который пожил некоторое время в Березове и даже подружился с Иваном Долгоруким. Вскоре после его возвращения в Тобольск, в результате его доклада в Березов был прислан указ отделить Ивана Долгорукого как главу семейства (Алексей Григорьевич умер в 1734 году) от прочих Долгоруких и заточить в земляную тюрьму. В августе того же года Иван, двое его братьев – Николай и Александр, а также шестьдесят жителей Березова, имевших общение со ссыльными, были арестованы и вывезены под караулом в Тобольск. Начался сыск.

Долгоруких ждала дыба. Показания, данные Иваном под пыткой, были столь серьезны, что по указу правительства его доставили в Шлиссельбург, куда в начале 1739 года стали свозить оговоренных им родственников – участников знаменитых событий начала 1730 года. Дело в том, что Иван сознался в подделке завещания Петра II, по которому власть должна была перейти его сестре Екатерине. Он подтвердил, что это завещание – дело рук семьи Долгоруких.

Не осуждая Ивана Долгорукого, испытавшего ужасы застенка, увы, нельзя не сказать, что его показания привели к оговору, арестам, пыткам и казням большого количества людей. Летом 1739 года тобольская следственная комиссия завершила работу. Тридцать первого октября в Петербурге Генеральное собрание из высших сановников государства, рассмотрев в течение одного дня дело, которое велось целый год, приговорило Ивана Долгорукого к… колесованию!

Восьмого ноября 1739 года под Новгородом при большом стечении народа состоялась эта страшная казнь. Ивана «помиловали» – колесование заменили четвертованием.

Его младших братьев, Николая и Александра, отвезли в Тобольск, где им вырезали языки и наказали кнутом. Правда, Бирон, ставший регентом после смерти Анны осенью 1740 года, распорядился отменить казнь молодых людей, но сибирское начальство сообщило, что указ о помиловании опоздал, преступники уже наказаны и сосланы соответственно в Охотск и на Камчатку. Еще один их брат, юный Алексей, был приписан матросом в экспедицию Беринга. Суровая судьба ждала и сестер Ивана: бывшая «государыня-невеста» Екатерина была насильно пострижена в Томске, ее сестры, Елена и Анна, соответственно в Тюмени и Верхотурье.