Татьяна Лунгина - Волф Мессинг - человек загадка

Каждое утро, идя в школу, мальчик приносил своему морскому другу какое-нибудь лакомство и угощал его. В благодарность тот подставлял свою мокрую спину, мальчишка усаживался на нее, и дельфин отвозил его на противоположный берег бухты, разрезавший городок на две части. А в урочный час приплывал к берегу, чтобы переправить школьника назад, домой.

Но толчком к замыслу Мессинга поэкспериментировать с этими удивительными существами послужили довольно частые сообщения о спасении дельфинами в открытом море обессиленных или раненных людей — при кораблекрушениях или опрометчивых дальних заплывах во время купания.

Ход рассуждений Мессинга был таков. Как существо чрезвычайно умное и ласковое, дельфин может играть с человеком в воде и резвиться как малое дитя: катать на спине, подталкивать на отмель, подпрыгивать и нырять, состязаясь в ловкости. Так играют с человеком и его домашние животные — собака и кошка.

Но каким образом дельфин понимает, что плывущий даже сравнительно близко от берега человек ранен или обессилен, если нет даже следа крови, что как-то могло бы объяснить его догадливость? Почему он не вступает с ним в игру, а уверенно, как медсестра на поле боя, уводит его от опасности!

Очевидно, стрясшуюся с человеком беду дельфин понимает не визуально и не другими известными органами чувств. Можно предположить, что он «перехватывает» импульсы страха, улавливает чувство смертельной опасности, обуревающие в такую минуту человека. Ведь бедствие прежде всего осознается, о возможной гибели человек думает, и эти мысли улавливаются дельфином — вот что поражает!

И тогда Мессинг задался вопросом: а нельзя ли проверить возможность понимания дельфином человека не в критической ситуации, когда все-таки можно себе представить «радар» инстинкта, а в самых благоприятных условиях, и главное — в решении качественно разных задач и без использования условных рефлексов животного.

Здесь уместно вспомнить наших псевдотелепатов, о которых говорилось в начале книги. О тех «угадываниях» предметов и признаков, когда в комбинации слов заранее заложен шифр-отмычка. Точно такие же трюки проделываются на арене цирка или на эстраде и с различными животными.

Дрессировщик просит зрителей высказать свои просьбы к животному: пролаять сколько-то раз, выбрать одну конкретную фотографию из нескольких, исполнить тот или иной акробатический номер. Артист высказывает затем эти пожелания «человеческим языком» своему четвероногому партнеру, и тот «дословно» все понимает и точно проделывает. Но и здесь знакомый шифр: в позе, в жесте, в словах и интонациях голоса дрессировщик подает исполнителю заранее отрепетированные условные сигналы. Конечно же, не о таких номерах мечтал Мессинг. Да и не на публичные выступления рассчитывал он в этом своем замысле.

Предполагалось, что по завершении «внутренней готовности» к проведению опытов, Мессинг получит если не командировку, то хотя бы разрешение Академии наук поработать некоторое время в дельфинарии на черноморском побережье Грузии. Поэтому он под разными предлогами отклонял гастрольные поездки в те края, пока не представится возможность отправиться туда, сочетая приятное с полезным. Ему хотелось соединить отпускное время с гастрольной поездкой, чтобы подольше поработать с дельфинами.

В чем видел он смысл этой пробной работы? Какие возможности — свои и дельфинов — хотел проверить? Полный ответ теперь уже никто дать не может. Не будут весомыми и мои сведения, так как идею свою Мессинг не опробовал экспериментально. Я лишь укажу направление, в котором он двигался.

Желание у него было «скромное»: общаясь несколько недель с одной и той же особью, попытаться давать приказания дельфину тоже телепатически, не отрабатывая с животным никаких опытов, основанных на запоминании команд при помощи условного рефлекса. Только мысленное внушение, как и в зрительном зале: направиться к правому барьеру аквариума, подплыть к служащему делфинария в зеленом комбинезоне, проскочить в среднее из трех колец, опущенных в воду, и так дальше. Но, повторяю, все это — без единого знака и звука. Расчет был на то, что диковинный спектр дельфина близок к человеческому. Мессинг допускал, что во время такого сеанса ему придется себя доводить до невероятно высокой степени нервного накала — выше того, которым он лихорадит публику в зрительном зале. Нужно будет посылать дельфину своего рода «лазерный» пучок мысли — вот в какой теоретической плоскости лежал замысел Мессинга. К нему он шел и готовился годами, изгрыз массу научных и любительских сведений о дельфинах, «вживаясь» в их образ.

К сожалению, свалившиеся на него в последние годы недуги выбивали его из седла, мешая планомерной подготовке к фантастическому, небывалому опыту. И не оборви смерть все замыслы, кто знает, какой величественный памятник можно было бы поставить этим морским интеллектуалам.

Образ жизни — постоянные разъезды — не позволял Вольфу Григорьевичу держать у себя дома «каждой твари по паре», о чем он всегда мечтал: превратить свою квартиру в Ноев ковчег. И не только для развлечения, но и на благо науки. И человечества.

С древних времен научился человек использовать себе в помощь животных — «братьев наших меньших» — в тех случаях, когда их природные данные и инстинкты дают больший коэффициент полезного действия, чем его собственные возможности, в том числе и дух, и интеллект.

Издавна известны голубиная почта и соколиная охота. Собака, традиционно охранявшая человека и отыскивавшая ему дичь, теперь натаскана обнаруживать наркотики и яды. Все новые и новые виды животных «призываются» на службу в армию. В частности, дельфины — в качестве миноискателей и в помощь подводным ремонтным работам.

С прошлого столетия человек стал все больше имитировать и применять в технических приборах и аппаратах конструкции, которые он заимствует в анатомическом многообразии животного мира. А научное «дитя» последних десятилетий — бионика — копирует и сложнейшие биологические процессы жизнедеятельности животных, насекомых и растений.

Как видим, оказалось, что человеку — венцу творения — недостаточно ресурсов своего собственного организма, чтобы моделировать инструменты для познания и практической эксплуатации окружающего мира.

Но все ли свои возможности он исчерпал? Возможно, что физические — да. Как бы ни росли спортивные рекорды год от года, все же есть тот рубеж, за который ступить человеку не дано. Скажем, как говорил Вольф Григорьевич, — без технических приспособлении преодолеть прыжком трехметровую высоту или поднять штангу весом в полтонны. И не соревноваться ему в скоростном беге с антилопой.