Каринэ Фолиянц - Закулисные страсти. Как любили театральные примадонны

«Я не могла дольше переносить этого дома, в котором я была так счастлива, я жаждала уйти из него и из мира, – писала Дункан через несколько лет о своей парижской квартире, – ибо в те дни я верила, что мир и жизнь умерли для меня. Сколько раз в жизни приходишь к такому заключению. Меж тем, стоит заглянуть за ближайший угол, и там окажется долина цветов и счастья, которая оживит нас».

Такой спасительной долиной для Айседоры стала революционная, голодная и холодная Россия 1921 года.

Она получила официальное предложение от наркома просвещения Анатолия Васильевича Луначарского открыть школу в Москве. Поверив многочисленным обещаниям советского правительства, Айседора поехала в Россию – в прошлые свои посещения, когда еще только начинались революционные события, она почему-то решила, что именно в этой стране надо искать новые формы в искусстве и в жизни. К тому же Айседора давно мечтала открыть в России свою собственную школу танца для девочек.

Одним из обещаний наркома просвещения было разрешение танцевать в… храме Христа Спасителя. Говорят, Дункан страстно желала танцевать именно там – обычные театральные помещения больше ее не вдохновляли. Однако Луначарский обманул танцовщицу: ей не довелось показать свое «языческое искусство» в храме Христа Спасителя. Выступать Дункан пришлось «всего лишь» в Большом театре. А в качестве компенсации ей выделили для школы и личного проживания целый особняк – роскошный дом на Пречистенке.

Дом этот был построен в XVIII веке и сменил немало хозяев. В 1900-х годах здесь поселился миллионер А. К. Ушков. Его жена, балерина Александра Михайловна Балашова, блистала на сцене Большого театра. Для домашних репетиций в особняке была оборудована специальная комната с зеркальными стенами. Вероятно, именно поэтому Айседоре и выделили этот особняк.

Прибыв в советскую Россию, Дункан решила первым делом познакомиться с новой богемой и принялась ходить по ресторанам и кафе, где собирались поэты, музыканты, художники. Как раз в этой среде она и встретила свою очередную любовь.

Они познакомились, правда, не в кафе, а на вечере у художника Московского камерного театра Георгия Богдановича Якулова. Надо заметить, что Есенин – человек влюбчивый, отчаянный и по-своему сумасшедший – сам искал этой встречи. Причем искал с такой страстью, что его закадычный друг, неразлучный с ним поэт Анатолий Мариенгоф спустя два года рассказывал: «Что-то было роковое в той необъяснимой и огромной жажде встречи с женщиной, которую он никогда не видел в лицо!»

О том, что происходило у Якулова, написал в своих воспоминаниях журналист и театральный работник Илья Ильич Шнейдер.

«Появление Дункан вызвало сначала мгновенную тишину, а потом радостные крики: „Дункан!“

Дункан увели в соседнюю комнату, а меня в это время чуть не сшиб с ног какой-то человек в светло-сером костюме. Он кричал: „Где Дункан? Где Дункан?“ – и ураганом пронесся в соседнюю комнату. Я не успел разглядеть его лица.

– Кто это? – спросил я Якулова.

– Есенин, – засмеялся он.

Немного спустя мы с Якуловым подошли к Айседоре. Они сидела на софе. Есенин стоял около нее на коленях, она гладила рукой его волосы, скандируя по-русски:

– За-ла-та-я га-ла-ва…

Они проговорили целую ночь. Гости уже расходились. Айседора нехотя поднялась с кушетки. Есенин неотступно следовал за ней».

Когда Дункан, Есенин и Шнейдер вышли на улицу, им попалась пролетка, в которую они сели втроем. Уже рассвело, и ночной извозчик клевал носом.

«Ехали мы очень медленно, что моим спутникам, по-видимому, было совершенно безразлично. Они казались счастливыми.

Ни Айседора, ни Есенин не заметили, что дремлющий извозчик кружит нас вокруг церкви.

– Эй, отец! – тронул я его за плечо. – Ты что, венчаешь нас, что ли? Вокруг церкви, как вокруг аналоя, три раза ездишь.

Есенин встрепенулся, а узнав, в чем дело, радостно рассмеялся.

– Повенчал! – хохотал он, поглядывая заблестевшими глазами на Айседору.

Дункан, узнав, что произошло, закивала головой:

– Mariage… [4]

Извозчик остановился у подъезда нашего особняка.

Айседора и Есенин стояли на тротуаре, но не прощались. Айседора посмотрела на меня виноватыми глазами и просительно произнесла:

– Иля Илич… Ча-ай?

– Чай, конечно, можно организовать, – сказал я, и мы все вошли в дом.

Айседора не знала почти ни одного слова по-русски, а Есенин не владел ни одним из иностранных языков. Поэтому они мучали меня, прибегая к моей помощи, когда были совершенно не в состоянии понять друг друга, хотя оба и уверяли меня, что понимают прекрасно, „объясняясь образами Шелли, Шиллера, Байрона, Гете“.

– Он читал мне сейчас свои стихи, – говорила мне тогда Айседора, – я ничего не поняла, но я слышу, что это музыка!»

Сергей Александрович Есенин родился 3 октября 1895 года в селе Константиново Рязанской губернии в крестьянской семье. В два года мальчика отдали на воспитание деду по материнской линии.

Когда Сергею исполнилось девять лет, его определили учиться в земское училище, которое он окончил через пять лет с похвальным листом и рекомендацией для поступления в Спас-Клепиковскую церковно-учительскую школу. Родные прочили талантливому мальчику карьеру сельского учителя, но самого Сергея такое будущее не прельщало. Проучившись три года в церковно-учительской школе, он уехал в Москву, где, поработав немного у отца в мясной лавке, поступил на службу в издательство. Но работа не оставляла времени на то, чтобы писать стихи, и Сергей службу бросил.

Стихи Есенин писал с восьми лет. Он вспоминал, что бабушка в детстве рассказывала ему сказки, и, если конец истории ему не нравился, он его переделывал – так началось творчество, а вот стихи в нем зазвучали под воздействием частушек…

До встречи с Айседорой у Есенина была довольно бурная жизнь. Он влюблялся и расставался с женщинами, много пил, дебоширил и вообще имел скандальную репутацию. Одно время он был женат на известной актрисе Зинаиде Райх, которая родила ему двух детей. Разошлись они, когда она еще носила второго ребенка.

Несмотря на неспокойный, а порой и буйный характер Есенина, женщины страстно его любили. Столь же страстно влюблялся и сам Есенин. Одна из его возлюбленных – Галина Бениславская, с которой он сошелся уже после того, как расстался с Айседорой, писала о нем: «Он весь стихия, озорная, непокорная, безудержная стихия не только в стихах, а в каждом движении… Гибкий, буйный, как ветер, о котором он говорит, да нет, что ветер, ветру бы у Есенина призанять удали. Где он, где его стихи и где его буйная удаль – разве можно отделить. Все это слилось в безудержную стремительность, и захватывают, пожалуй, не так стихи, как эта стихийность».