Каринэ Фолиянц - Разум и чувства. Как любили известные политики

Вопросов много, однако ответов на них у нас нет.

Итак, Гитлер тосковал по Гели. И это было всерьез и надолго. Семь лет каждое Рождество Гитлер приезжал в Мюнхен и запирался в ее комнате, где в одиночестве горевал об ушедшей подруге. Он заказал большой портрет своей бывшей любовницы, и более тринадцати лет у изображения Гели постоянно стояли букеты свежих цветов. Потом лучший скульптор Германии вылепил ее бюст, который установили в рейхсканцелярии.

А затем пришла очередь и второй большой любви Гитлера. Второй – и последней.

Хоть и сам Гитлер, и его единомышленники постоянно провозглашали, что «вождь должен быть один» (при этом многие нацистские главари были женаты и имели кучу детей), Адольф всегда старался создать нечто вроде семьи. Конечно, когда разговоры о женитьбе заходили с не интересными ему особами, он возвещал: «Я женат. Моя жена – Германия», но при этом неутомимо искал себе настоящую, преданную, любящую подругу – достойную германскую деву для вождя германского народа. Не стоит забывать, что Адольф был психопатической личностью, а одной из его навязчивых идей была героическая древняя Германия, и он сам видел себя в качестве возродителя благородных героических традиций.

И вот он встретил «достойную германскую деву».

Согласно ее романтическому рассказу, в юности она посетила гадалку и получила предсказание: «Однажды весь мир заговорит о твоей великой любви!»

Ева Анна Паула фон Браун родилась 7 февраля 1912 года. Ее отец, Фридрих Браун, был школьным учителем и мечтал о сыне, но жена рожала ему исключительно дочерей. Всего девочек было три, Ева – средняя. Но почему-то, по воспоминаниям, самая нелюбимая у отца – этот деспотичный самодур больше всего тиранил ее (возможно, так судьба готовила ее к более тяжким испытаниям – роману с Адольфом Гитлером).

Фриц Браун позволял себе дома все, что было угодно его душе, ведь он содержал всю семью. И женщины послушно терпели. Когда в Первую мировую он ушел на фронт, психологически им стало намного легче, хотя и пришлось жить впроголодь. В семье часто говорили: «Поверни ломоть хлеба к свету – если блеснет, значит, там есть немножко масла». (Ева вспоминала, что как-то поведала этот афоризм Гитлеру и он пришел в восторг от ее остроумия.)

Девочек в те годы растили как потенциальных жен. Их целью в жизни, их самым главным устремлением было замужество. Удачное или неудачное – дело второе, главное, выйти замуж. Поскольку положение женщин в те времена было очень зависимым, в таком подходе не было ничего ненормального. Три девочки Браун тоже не были исключением. Они, как и все остальные особы женского пола, мечтали о своем прекрасном принце. И учились всему, что полагается знать и уметь хорошей жене. Сначала они проходили обучение в монастырской школе, затем в более серьезных учебных заведениях. Ева училась в лицее в Мюнхене, и училась хорошо. Преподаватели считали ее сорвиголовой, но при этом добавляли, что «с головой у нее все в порядке, она должна найти себе достойное место в жизни».

Подруги отзывались о Еве только добрыми словами, поскольку она отличалась веселым нравом. Как и прочие девчонки в этом возрасте, она читала множество любовных романов, а еще при первой возможности покупала киножурналы и с упоением узнавала подробности из жизни красавцев и красавиц экрана. Поскольку мама Евы увлекалась лыжами и в свое время даже получила звание мастера спорта, дочь пошла по ее стопам (или по лыжне). В этом занятии она весьма преуспела, что очень кстати сказалось и на ее фигуре.

Но этим Ева не ограничивалась – она брала уроки музыки, живописи, изучала английский язык. Вместе со старшей сестрой занималась танцами и много времени уделяла искусству пластики. К семнадцати годам Ева Браун превратилась в чудное создание с очень красивыми ногами. Одевалась она по моде – в облегающие платья или короткую, до колен, юбку с легкими блузками или обтягивающими свитерами. В общем, она была хороша. Однако при всей внешней «современности» Ева была очень набожна – тогда это было в порядке вещей. Она исповедовалась дважды в неделю, грехов за ней никаких не числилось, и священник включил юную красавицу в число «детей Девы Марии», которым время от времени поручалось украшать к службе алтарь.

Как мы уже говорили, глава семейства отличался чрезвычайно деспотичным нравом. Господин Браун требовал, чтобы старшие дочери отчитывались, куда идут вечером и что собираются делать, он читал их письма и слушал телефонные разговоры. В десять вечера они должны были не просто быть дома, а уже ложиться спать. Он так старался воспитывать дочерей «добропорядочными и целомудренными», что в конце концов вызвал протест. Правда, пока только внутренний, очень тихий, молчаливый, но – протест. Например, как только он гасил свет, дочери устраивались под одеялом с фонариками и преспокойно читали не дозволенные папой книги. Потом «жажда свободы» повела их дальше. Первой осмелела Ильзе, а под влиянием старшей сестры и Ева решила начать новую жизнь. Девочка вспомнила, что она – сорвиголова, расплела свою длинную косу и стала ходить с распущенными волосами, а вскоре принялась пудриться и красить губы. Протест вышел наружу.

Однако всю свою энергию Ева направляла не на флирт с мальчишками, которые крутились вокруг нее, а, например, на «спортивные победы». Один из приятелей того времени вспоминал такой случай: «Мы решили опробовать мой новый мотоцикл. Внезапно – я что-то рассказывал друзьям и упустил момент – эта сумасшедшая завела мотор и скрылась за углом. А ведь она вообще не умела водить! Слава богу, вернулась целой и невредимой, заявив: “Мотоцикл – это не для меня. Мне больше по душе шикарные автомобили!” Такие выходки вообще в ее стиле».

Но папа не собирался отступать, он потребовал, чтобы дочь шла работать и не болталась без дела. Он лично нашел для нее работу – в фотоателье Генриха Хоффмана. Тогда Ева и не подозревала, что ее новый работодатель, этот невысокий блондин, был личным фотографом Адольфа Гитлера.

Еву приняли на работу на должность бухгалтера (эту профессию она освоила еще в монастырской школе), но очень скоро Хоффман разглядел в красивой, спортивной, подтянутой, элегантной девушке с русыми волосами более интересные для него (как для фотографа) способности. И предложил ей по совместительству работу фотомодели. Ева, насмотревшаяся киножурналов, тут же согласилась. Генрих Хоффман часто снимал ее для рекламы в самых различных обликах – от милой немецкой домохозяйки до женщины-вамп.

И вот в этом фотоателье произошло судьбоносное знакомство. В октябре 1929 года Ева Браун повстречалась с Адольфом Гитлером.

В своем письме подруге она потом описывала эту встречу так: «Однажды я после работы приводила в порядок бумаги. Залезла на лестницу, чтобы достать папку, и тут вошел шеф, а с ним какой-то мужчина с дурацкими усиками. Они сели в углу, и я заметила, как гость смотрит на мои ноги. Когда я спустилась, Хоффман познакомил нас: “Это господин Вольф, а это наша очаровательная фройляйн Браун… Будь любезна, сходи за пивом и паштетом”». Ева, естественно, выполнила просьбу, и ее пригласили присоединиться к застолью. «Я быстро съела бутерброд, из вежливости немного выпила. Знакомый шефа буквально пожирал меня глазами и непрерывно говорил комплименты. Мы побеседовали о музыке, обсудили последний спектакль. Потом Хоффман отвел меня в сторону: “Ты не догадалась, кто такой господин Вольф? Разве ты не видела его портреты?” Я смущенно покачала головой. “Да это наш Адольф Гитлер!..” Дома я как бы невзначай спросила отца, кто это. “Гитлер? Молокосос, у которого хватает наглости утверждать, что он знает все на свете”, – с презрением отозвался тот».