Илья Бражнин - Недавние были

Его зачислили в сорок пятую стрелковую дивизию, которой командовал И. Якир. Здесь, в дивизионной газете «Красная звезда», начинал свой поэтический путь красноармеец Жилкин. Здесь в девятнадцатом году было напечатано его первое стихотворение «На баррикады».

Позже молодой поэт был переведён в политуправление, находившееся в Харькове, и печатался в журнале «Зори грядущего», который издавал Пролеткульт. В Харькове Жилкин попал в живую деятельную среду литературной молодёжи, где запевалой был отличный украинский поэт Мыкола Хвыльовый.

Ещё раньше в дивизионной газете Жилкчн сблизился с таким же, как он сам, молодым красноармейским поэтом Владимиром Сосюрой, имя которого вскоре стало ведомо всей стране. Друзья, одновременно начавшие поэтическую работу в дивизионной «Красной звезде», одновременно же выпустили и свои первые стихотворные сборнички. Даже назвали они оба свои первые тощенькие книжечки одинаково и очень скромно: «Стихи».

Харьковский период жизни Жилкина был плодотворным, но недолгим. Закопошился в Крыму Врангель, в августе 1920 года сформировалась Вторая конная армия, и Владимира Жилкина прикомандировали к редакции армейской газеты «Красная лава». Вместе со Второй конной, участвовавшей и в штурме Перекопа, и в ликвидации чёрного барона, Жилкин прошёл гражданскую войну, после чего вернулся на отцовскую и дедовскую землю, в родные северные края.

Тема борьбы у поэта-бойца не могла не звучать и в его последующих стихах. Стихи из цикла «Интервенция» посвящены именно этой теме. Каждое из них развивает её по-особому, и иной раз очень остро и драматично.

Крик женщины вспыхнул и замер,

Под каменным сводом летя…

В одной из пустующих камер

На свет появилось дитя.

Так начинается «Баллада о крылатом человеке». Но что же было дальше? Каковы судьбы матери и ребёнка?

Однажды, - едва лишь багрянцем

За стенкой закат догорел, -

Явился тюремщик с британцем,

И мать увели на расстрел.

«…А в камере плакал мальчишка, слезами сиротства давясь». Его убить не успели. Он выжил и, рожденный в тюрьме, взмыл на победоносных крыльях в небо - стал лётчиком.

Нет лётчику радости большей,

Чем рваться вперёд, в облака.

Разил он германцев над Польшей

С ревущего штурмовика.

Отважному асу - за тридцать.

Геройством он веку под стать.

И лишь иногда ему снится

Далёкая мёртвая мать.

Не менее драматичны строки, повествующие о судьбе английского солдата-интервента в стихотворении «Томми».

На ферме возле Бирмингама

В плену забот

Стареет седенькая мама

И сына ждёт.

А сын привезён обманом в Архангельск, и только здесь, пройдя сквозь тяжкие испытания несправедливой войны интервентов против молодой Советской республики, мало-помалу прозревает.

Попав на фронт, он «ползком сквозь ельник» пробирается в расположение красных.

И став перед нашим командиром,

Сказал:

- Камрад!

Я понял всё…

Последующие строки повествуют о трагической судьбе Томми.

Стрелок Британии в жестоком

Погиб бою.

Погиб большевиком в далёком

Лесном краю.

В пустом осиротевшем доме

Не лейте слёз.

На дорогой могиле Томми

Семья берёз

Далеко не всё в стихах Владимира Жилкина столь драматично и напряжённо. Напротив, основная тональность стихов его - лирическая, напевная. В этом своём певучем доме поэт - полный хозяин, и мастерство его именно здесь проявляется всего ярче и полней. Но примечательно, что Жилкин и в своей лирике остаётся чаще всего верен активному отношению к жизни, теме борьбы, и не изменяет своей позиции поэта-бойца. Вот к примеру его «Берёзка»:

Где враг сжимал в полукольцо

Отряд, ползя к обозу,

Сломала мина деревцо -

Полярную березу

Упала в снег она ничком

И заломила ветки.

Упала там, где за леском

Боец лежал в разведке.

От гула боя лес дрожал

И бушевала вьюга.

Боец к груди её прижал,

Как дорогого друга.

Как мать, уснувшую навек,

А с ней - леса и реки, -

Всё то, с чем русский человек

Неразлучим навеки…

И снова бил боец врагов,

Смахнув с ресницы слёзы,

- За Родину, за отчий кров,

За русские берёзы!

И враг разжал полукольцо,

Где друг лежал в разведке,

А рядом с другом - деревцо

И сломанные ветки.

Стихотворение помечено сорок первым годом. Этот памятный всем нам год памятен по-особому и Владимиру Ивановичу, оказавшемуся в самом начале войны на Мурманском направлении Карельского фронта в зенитных войсках. Это была третья война, в которой участвовал Жилкин, участвовал, несмотря на то, что был уже не молод. Впрочем, возраст не помеха, когда не стареет душа и в груди бьётся горячее, верное сердце. Об этом поэт прекрасно и точно сказал в «Песне старого солдата»:

Мне скоро стукнет пятьдесят.

Да не беда - служу умело.

Когда стране враги грозят,

Для стариков найдётся дело.

Это так. Годы ведь не только сутулят спину, но копят уменье и понимание, копят жизненный опыт, которые в военном деле, как, впрочем, и во всяком другом, весьма годятся, а иной раз просто незаменимы.

Поэт-боец «в любой землянке был как дома» и с полным основанием, с полным правом мог заявить: «Мы в боевых делах седели. Но не старели, а росли».

Муза Жилкина была не робкого десятка. Она не молчала при громе орудий. В лежащей передо мной синей книжечке я нахожу стихи и сорок первого, и сорок второго, и сорок третьего и сорок пятого годов.

Я говорил до сих пор о Жилкине, по-преимуществу, как о поэте-бойце. Но есть у него много добрых качеств и помимо того, и они не менее примечательны и не менее заметны в его творчестве. Очень развито у Жилкина чувство природы, которое, увы, частенько у наших поэтов, особенно у молодых, или приглушено городом, или вовсе отсутствует. Ухо и глаз Жилкина всегда навострены. Он всё вокруг слышит, всё видит и для всего находит свои особые, ярко-живописные слова: «Потрескивали облака, ломая хворост молний», «Серебристые звенят осины, как простая песенка без слов», «И дождик пробежал рысцой по синей крыше сада».

Приметчивый глаз и словесная выразительность далеко не исчерпывают достоинств его пейзажной лирики. Жилкин не просто созерцатель. В этом смысле очень показателен его маленький шедевр «Камнеломка», который не могу отказать себе в удовольствии привести целиком:

О чём ты шепчешься негромко

В полярной тундре с ветерком,

Застенчивая камнеломка,

Дрожа от стужи стебельком?

Вокруг унылые просторы:

Ни деревца, ни колосков,

А ты цветёшь, лаская взоры

И радуя зимовщиков.

И мне бы так в краю суровом

Всю жизнь до самого конца

Поэзией и добрым словом

Отогревать людей сердца.

Видите, ЧТО привлекает глаз поэта, ЧТО питает его чувства. Видите, КТО героиня его строк. Не красавица роза, не экзотические орхидеи, не пышные пионы, а скромная, малоприметная, «застенчивая камнеломка». В этом выборе - весь Владимир Жилкин, и не только в поэзии, но и в жизни.