Антон Короленков - Сулла

Еще когда шла осада Афин, в Македонии появилась новая понтийская армия во главе с сыном Митридата Аркафием. Македония была легко покорена, так как в это время там почти не было римских войск; оставив страну на попечение сатрапов, Аркафий двинулся в Грецию, но заболел и умер неподалеку от горы Тисайон в Фессалийской Магнесии (Аппиан. Митридатика. 35. 137). После его смерти войско возглавил Таксил; оно, согласно Плутарху, насчитывало 100 тысяч пехотинцев, 10 тысяч всадников и 90 серпоносных колесниц (Сулла. 15.1). Вероятно, эти цифры восходят к мемуарам Суллы, всегда стремившегося преувеличить численность врага. [948]Архелай, отплыв от берегов Аттики, прибыл к этой армии и возглавил ее. Собрав в Фермопилах остатки своих войск и войск Дромихета, он присоединил их к армии Таксила. Как пишет Аппиан, «то были фракийцы, жители Понта, скифы, каппадокийцы, вифинцы, галаты и фригийцы и жители других стран, которые недавно были завоеваны Митридатом, – всего сто двадцать тысяч человек. Начальники у них были над каждой частью свои собственные, над всеми же главнокомандующим был Архелай» (Митридатика. 41. 158–159).

Что касается Суллы, то для него концентрация войск представляла гораздо более трудную задачу. [949]Он легко мог присоединить находившийся на Халкиде отряд Мунация, но опасная ситуация сложилась с легионом, который из Фессалии вел на помощь Луция Гортензий. [950]Поскольку ожидать подкреплений из Италии в это время уже не приходилось, возможно, это были остатки македонской армии. [951]Проход из Фессалии в Беотию был перекрыт понтийской армией, а в теснинах римлян подстерегали варвары. Однако из трудного положения Гортензия выручили местные жители. Плутарх рассказывает: «Гортензия провел другою дорогою наш земляк Кафис. [952]Обманув варваров, он вывел его через Парнас к самой Титоре, которая была тогда не городом, как ныне, но крепостцою на крутой скале; в древности там укрылись и спасли свою жизнь и имущество бежавшие от Ксеркса фокейцы. Гортензий расположился лагерем и днем отразил натиск врагов, а ночью, преодолев трудный спуск к Патрониде, присоединился к вышедшему ему навстречу Сулле» (Сулла. 15. 3–4). Теперь армия Суллы стала сильнее на целых шесть тысяч человек, хотя все еще существенно уступала по численности врагам; римский полководец «вел с собою италийцев, тех эллинов или македонян, которые недавно перешли к нему от Архелая, а также кое-кого из соседних городов; все вместе они не составляли даже третьей части неприятельского войска» (Аппиан. Митридатика. 41. 159).

Сначала Архелай со своими войсками отошел к Фокиде, куда за ним последовал и Сулла; понтийский главнокомандующий надеялся, что римляне примут сражение, и постоянно провоцировал их на это. Но Сулла, понимая, что местность неблагоприятна для битвы, не принимал вызова. Поняв, что попытки эти ни к чему не приведут, Архелай двинулся в направлении Халкиды; армия Суллы последовала за ним. Наконец, неподалеку от Херонеи Архелай стал лагерем, и Сулла понял, что лучшего места ему не найти. [953]Лагерь понтийцев находился между двумя горами – Аконтием и Гедилием, а с тыла находилась третья гора – Гипантейон. Таким образом, «у Архелая в тылу были крутые горы, которые не позволяли нигде сразу пустить в дело все войско, так как на такой неровной местности он не имел возможности выстроить его целиком; в случае же поражения отступление по кручам было невозможно» (Аппиан. Митридатика. 42. 161). Сам Сулла разбил свой лагерь на большом и плодородном холме под названием Филобеот, находящемся посреди Элатейской равнины и хорошо обеспеченном водой (Плутарх. Сулла. 16. 1).

Вид варварского войска внушил римлянам страх, так что, возможно, нет большого преувеличения в описании, даваемом Плутархом: вопреки желанию Архелая, понтийские военачальники «выстроили войско к бою, покрыв всю равнину конями, колесницами, щитами. Воздух не вмещал крика и шума, поднятого множеством племен, одновременно строившихся в боевой порядок. Даже чванливая пышность драгоценного снаряжения отнюдь не была бесполезна, но делала свое дело, устрашая противника: сверкание оружия, богато украшенного золотом и серебром, яркие краски мидийских и скифских одеяний, сочетаясь с блеском меди и железа, [954]– все это волновалось и двигалось, создавая огненную, устрашающую картину, так что римляне сгрудились в своем лагере, и Сулла, который никакими уговорами не мог вывести их из оцепенения, ничего не предпринимал, не желая применять силу к уклоняющимся от битвы, и с трудом сдерживал себя, глядя на варваров, с хвастливым смехом потешавшихся над римлянами» (Сулла. 16. 3–5).

Тогда Сулла применил «лекарство против страха», многократно испытанное римскими полководцами: он заставил воинов работать, отводя русло реки Кафиса и копая рвы. Легионеры не получали никакой передышки, а за нерадивость их сурово наказывали, так что в конце концов отвращение к тяжелому труду оказалось гораздо сильнее, чем страх перед многократно превосходящим их по численности неприятелем. На третий день работ воины стали в один голос требовать, чтобы Сулла вел их в бой. На это полководец сказал, что слышит жалобы не от желающих сражаться, а от не желающих работать; если же кто действительно хочет скрестить оружие с врагом, то пусть они отправляются вон туда – и Сулла указал в сторону акрополя давно разрушенного македонянами города Парапотамии. Холм, на котором находился акрополь этого города, был хорошо защищен природой, и Сулла увидел, что понтийцы направляются, чтобы его занять. Солдаты Суллы успели вовремя и отразили натиск варваров. Тогда Архелай попытался захватить Херонею, и Сулла тотчас же отправил для ее защиты одного из своих военных трибунов, Авла Габиния, и с ним легион римских солдат. Кроме того, на защиту города бросились херонейцы, служившие в армии Суллы, и из планов его захвата ничего не вышло.

Одновременно с этим, видимо, осуществлялась и своеобразная идеологическая обработка войска. Распространялись слухи о знамениях, которые предвещали грядущий успех: «Из Лебадии римлянам были присланы благоприятные вещания Трофония и предсказания победы. Об этом у местных жителей существует множество рассказов, а в “Воспоминаниях" самого Суллы, в десятой книге, написано, что когда Херонейское сражение было уже выиграно, к нему пришел Квинт Титий, человек отнюдь не безвестный среди тех, что вели торговые дела в Греции, и сообщил, что Трофоний предсказывает в ближайшее время и на том же месте еще одну битву и победу. После этого строевой солдат по имени Сальвиен принес от бога ответ, какой оборот примут дела в Италии. Об обличье бога оба рассказали одно и то же: он показался им прекрасным и великим, подобным Зевсу Олимпийскому» (Плутарх. Сулла. 17. 2–4). Сулла, как оказалось, не только сам верил в свою счастливую звезду, но и умел заставить поверить в нее других. И как знать, что подействовало на его солдат больше – изнуряющие работы или уверенность в удаче Суллы Счастливого, подкрепленная изъявлениями божественной воли?