Олег Калугин - Прощай, Лубянка!

Ранним октябрьским утром я прибыл в кубанскую станицу и после непродолжительных поисков разыскал Луизу. Представившись советским студентом, только что вернувшимся из США, я рассказал ей о брате, которого она не видела пятнадцать лет. «Вы можете гордиться Анатолием, — сказал я под конец. — Он настоящий советский патриот, но, как вы понимаете, ему приходится в Америке нелегко. Он вынужден скрывать свои истинные взгляды, иначе его уволят с работы. По этой причине вам не следует направлять ему письма по почте. Я дам вам адрес в Москве, на который вы можете писать, а потом ваши письма будут вручаться лично Анатолию».

Услышав столь лестный отзыв о своем брате, Луиза неожиданно разразилась слезами. «Я вас приняла сначала за сотрудника КГБ, — всхлипывала она. — Эти люди все пятнадцать лет ходят за нами по пятам. Ночью звонят по телефону, говорят: почему не выходишь на связь, почему не несешь информацию. Забыла о своих обещаниях? Присылают анонимные записки, и все в том же духе. На работе мне прохода не дают, обзывают семью изменниками, Анатолия — шпионом. Жить просто невозможно».

Я смотрел на несчастную женщину, и волна гнева подступала к горлу. «Те люди — из сталинского прошлого. Забудьте обо всем дурном. У меня есть знакомые в КГБ. Это другие люди. Они не допустят, чтобы над вашей семьей глумились». С этими словами я тепло распрощался с сестрой «Кука» и услышал вновь о ней только в 1983 году.

В Москве я не успел занять стол в Первом отделе, как меня срочно вызвали в кадры: «Есть предложение направить вас в Нью-Йорк в качестве корреспондента Московского радио. Завтра вас примет председатель Комитета по радиовещанию Кафтанов».

Наутро вместе с представителем КГБ и начальником управления кадров Радиокомитета я предстал перед очами тучного сумрачного мужчины, который задал лишь один вопрос: имею ли я опыт работы в журналистике. Я пояснил, что мой опыт весьма ограничен, но надеюсь, что моя подготовка в США послужит хорошей отправной точкой для овладения профессией. Кафтанов важно закивал головой и, не глядя на меня, подписал приказ о моем назначении на должность редактора Главной редакции международной информации с окладом в 140 рублей. Как выяснилось позже, в КГБ мне сделали перерасчет и я стал получать часть оклада, то есть мой общий заработок остался таким же, каким он был ранее.

Без промедления я приступил к работе в громадном розовом здании на Пятницкой. Каждое утро я появлялся в редакционной комнате, разбирал поступившие за ночь материалы ТАСС и преобразовывал их в компактные, удобно читаемые в эфире корреспонденции. Самая интересная часть состояла в посещении телетайпного зала, где с десяток шумно стрекочущих аппаратов выбрасывал бесконечно длинные ленты сообщений Рейтер, ЮПИ, Ассошиэйтед Пресс, Франс Пресс, Синьхуа и других телеграфных агентств мира. На свой страх и риск я, как и другие редакторы-международники, переводил зарубежную информацию на русский язык и также приспосабливал ее для радиоэфира. Эта работа оплачивалась отдельно и шла как гонорар в дополнение к основному заработку.

Молодые журналисты, с которыми мне пришлось общаться в Радиокомитете, вполне приняли меня за своего. Я установил знакомства с Виталием Кобышем, Евгением Примаковым, Гелием Шаховым, Валентином Зориным, Володей Дунаевым. Последнего я рекомендовал как кандидата на работу в разведку, но он не прошел по анкетным данным. Только через полгода, когда на Пятницкой прошел слух, что молодой, никому не известный редактор собирается ехать корреспондентом в США, мои новые друзья осознали, что я внедрен в Радиокомитет другим ведомством.

Летом 1960 года я вновь оказался в Нью-Йорке. Знакомые улицы и запахи, те же обрывки газет на тротуарах Бродвея и изысканные витрины на Пятой авеню, сирены полицейских машин и говор разноязычной, разноцветной толпы.

Меня потянуло к почти родным местам, к Риверсайд-драйв — узкой полоске парка вдоль могучего Гудзона, к Колумбийскому университету. Мой предшественник, Юрий Пермогоров, уже уехал из США, и в корпункте Московского радио временно проживала другая советская семья. Я задержался там на месяц, пока не подыскал по объявлению пятикомнатную квартиру на Риверсайд-драйв и 113-й улице в старом, но весьма респектабельном доме. Снимая столь большую квартиру, я имел в виду, что в ней поселится еще один корреспондент, «чистый» Виталий Кобыш. Такая договоренность имелась в Москве перед моим отъездом. КГБ предпочитало, вполне разумно, иметь спаренную команду, в которой каждый будет исполнять прежде всего свои прямые обязанности.

Теперь у меня был большой, хотя и скудно обставленный офис, четыреста восемьдесят долларов ежемесячной зарплаты, которая через полгода увеличилась на двести долларов — мою жену оформили техническим секретарем корпункта; практически бесплатное, совмещенное со служебным помещением жилье, бесплатное медицинское обслуживание, положенное всем советским гражданам за границей. Я зарегистрировался в Министерстве юстиции как подданный иностранной державы и стал платить американский подоходный налог, компенсировавшийся в Москве. В ООН я получил аккредитацию как постоянный корреспондент, в нью-йоркской полиции — пропуск на все городские мероприятия и происшествия. В банке Чейз Манхэттен корпункт имел счет, куда из Радиокомитета регулярно поступали деньги на оплату помещения, связь и содержание автомашины. Мне достались по наследству голубой, вполне приличный «шевроле белэйр», студийный магнитофон «Ампекс», пишущая машинка и запас старых магнитофонных пленок. С этим я и приступил к работе, добавив привезенный из Москвы портативный звукозаписывающий аппарат.

Из-за восьмичасовой разницы во времени Москва выходила на связь ежедневно после полуночи. От меня ожидали по телефону корреспонденции с освещением текущих международных проблем, деятельности ООН, событий в американской жизни. На другом конце меня записывали в голосе, либо, если слышимость была неважной, я диктовал свой материал стенографистке.

Я с рвением взялся за дело, попросив резидента по возможности дать мне месяц-два на обустройство. Через некоторое время я получил из Радиокомитета первую рецензию на свою работу в качестве корреспондента. В ней говорилось: «Мы с удовлетворением отмечаем, что все Ваши материалы без мало-мальски существенных изменений были переданы в эфир как в «Последних известиях», так и на зарубежные страны. Удачно написаны Ваши информации о переброске американских войск в Таиланд, о протестах видных американских ученых против предстоящих ядерных испытаний США в космосе. Вы хорошо дали первый отклик из США на выступление Н. С. Хрущева по радио и телевидению, хорошо обрисовали картину паники в период резкого падения акций на Нью-йоркской бирже. Это обеспечило Вашим материалам «зеленую улицу» в эфир. Крайне необходимо, чтобы Вы закрепили свой успех в оперативной передаче информации.