Олег Калугин - Прощай, Лубянка!

Как известно, несколько месяцев спустя позиция Андропова изменилась. Более того, КГБ взял на себя тяжелейшую ношу, связанную с постоянным и прямым вмешательством в афганские внутренние дела, включая физическое уничтожение Амина и насаждение своих креатур — Кармаля и Наджибуллы на высшие посты в государстве. Роль Крючкова во всем, что происходило в Афганистане и вокруг него, исключительно велика. Еще на первом этапе войны он выступил с инициативой объединить информационные потоки, исходившие из Кабула в Москву. Существовавшие до той поры параллельно линии информации, отражавшие различие позиций посольства, советника ЦК КПСС, КГБ и ГРУ, утратили свою самостоятельность. Дабы не раздражать и не огорчать Брежнева, ему на стол теперь ежедневно давали согласованные в Кабуле сводки, искажавшие фактическое положение дел, представлявшие все в розовых, оптимистических тонах. Основанная на ложной информации оценка перспектив афганской войны привела к ее затягиванию на долгие годы, к бессмысленным жертвам и страданиям. Советская разведка во главе с Крючковым, как и весь КГБ, несут огромную долю вины за афганскую трагедию.

В том же 1978 году Крючков пригласил меня на очередную встречу с Андроповым. В конце встречи, после обсуждения текущих вопросов, Крючков сообщил, что получил от министра внутренних дел Болгарии Стоянова просьбу помочь в реализации указания Т. Живкова о физическом устранении Георгия Маркова, в прошлом близко общавшегося с семьей Живкова, а потом эмигрировавшего на Запад и работавшего на Би-би-си. Когда Крючков доложил суть дела болгарского лидера, Андропов, терпеливо слушавший сообщение своего подчиненного, неожиданно резко встал и зашагал по кабинету. Несколько секунд длилось молчание. Затем так же резко Андропов сказал: «Я против политических убийств. Прошли те времена, когда это можно было делать безнаказанно. Мы не можем возвращаться к прошлому. Я против». Крючков заерзал на стуле: «Юрий Владимирович, но товарищ Живков просит. Войдите в положение министра Стоянова. У нас с ним очень теплые отношения. Если мы не пойдем ему навстречу, Живков расценит это либо как признак нашего недоверия к МВД, либо как сигнал, свидетельствующий об охлаждении советского руководства к Живкову. Поймите, это личная просьба Живкова».

Председатель молча продолжал широкими шагами ходить по кабинету. Затем, остановившись, сказал: «Хорошо, но никакого нашего участия. Дайте болгарам все, что нужно, научите их пользоваться, направьте в Софию кого-нибудь для инструктажа. Но не более. На большее я не согласен». Крючков удовлетворенно кивнул головой. Я лишь слушал и наблюдал происходящее, не вымолвив ни слова.

Через неделю-две в Софию вылетел С. Голубев и один из технических специалистов для обучения болгар практическому использованию специальных ядов, не оставляющих следов после убийства. По возвращении Голубев рассказывал, как вместе с будущими исполнителями они опробовали яд на лошади. Миллиграммовая доза свалила животное без труда.

Потом болгары решили испытать смертельное оружие на одном из приговоренных к смерти заключенных. Эксперимент провели, симулируя реальную обстановку. Сотрудник МВД подошел на расстояние около метра к избранной жертве и произвел бесшумный выстрел из вмонтированного в зонтик механизма. Заключенный вздрогнул, как от укуса пчелы, и страшно закричал — не столько от боли, сколько от сознания, что приговор приводят в исполнение.

Прошли сутки, двое, потом еще несколько дней — «отстрелянный» заключенный, не ощущая никакого расстройства здоровья, успокоился и вел обычный образ жизни. Болгары с тревогой обратились к инструкторам с просьбой объяснить причины отсутствия результатов. Голубев был вынужден вылететь домой для дополнительных консультаций.

В Москве предложили альтернативный способ устранения Маркова, испытанный в прошлом: смазать ручку двери автомобиля специальным составом, вызывающим инфаркт у прикоснувшегося к ручке через день-два. Однако у кого-то из «гуманистов» лаборатории № 12 Оперативно-технического управления КГБ возникло опасение, что за ручку может взяться любой гражданин, в том числе друзья или близкие Маркова. Решили вернуться к первоначальному варианту. Голубев отправился в Софию для продолжения инструктажа.

Вскоре болгары начали охоту за Марковым. Сначала они намеревались совершить убийство на одном из пляжей в Италии, где проводил отпуск Марков. Однако разработанный план дал осечку, и пришлось операцию завершить осенью в Лондоне. Исход ее известен.

Ободренные успехом задуманного предприятия, наши братья выбрали новую мишень — бывшего сотрудника парижской резидентуры своего МВД В. Костова, оставшегося во Франции и выдавшего все, что он знал о деятельности болгарской разведки в этой стране. На сей раз они сами планировали операцию и пользовались уже приобретенным опытом и средствами. Предпринятая в парижском метро попытка убийства Костова оказалась, однако, безуспешной из-за некачественного наполнения ядом крохотной пули и оперативного вмешательства врачей. Костова спасли, а история покушения на него стала международной сенсацией. Она же позволила другими глазами взглянуть на странную смерть Маркова и сделать вывод о его преднамеренном убийстве.

С созданием отдела по борьбе с экономическими и финансовыми диверсиями мне пришлось изредка бывать в Кремле в аппарате первого заместителя Предсовмина Н. А. Тихонова. Внешняя контрразведка, взявшая под контроль некоторые формы валютных операций советских учреждений за рубежом, неоднократно докладывала о злоупотреблениях в торгпредствах, Морфлоте и Аэрофлоте, банковских и коммерческих предприятиях со смешанным капиталом. Поток информации особенно усилился по мере приближения Олимпийских игр в Москве. Стало известно, в частности, что некоторые европейские банки скупают в большом количестве по черному курсу советские рубли, имея в виду обеспечить ими участников Олимпиады и туристов. Таким образом, речь шла о перспективе недополучения организаторами Игр значительного количества валюты. По поручению Андропова я доложил об этом лично Тихонову, с которым встречался ранее перед его поездкой в Канаду. Тихонов внимательно прочитал сообщение и без всяких комментариев спросил: «Что же нам делать?» Заданный просто и бесхитростно вопрос меня слегка озадачил. Я думал, что Тихонов предложит какой-то план действий, в котором КГБ будет отведена соответствующая роль. Поскольку же такого предложения не поступило, я бодро ответил будущему премьеру: «Мы подумаем и представим вам план контрмероприятий». — «Даю вам срок две недели», — сказал Тихонов, и мы распрощались.