Олег Калугин - Прощай, Лубянка!

Мое обращение к Вам продиктовано именно интересами дела, а не амбициями или ущемлением авторского самолюбия. При подготовке монографии мной собраны, систематизированы и проанализированы практически все имеющие отношение к исследуемой проблеме материалы по состоянию на 1982–1983 годы.

Работая с 1958 г. по линии главного противника, я лично имел оперативные контакты с источниками ПГУ из числа сотрудников спецслужб США, в том числе ЦРУ, а также союзных США разведывательных и контрразведывательных органов. Мне неоднократно приходилось знакомиться с секретной документацией американских спецслужб, а с 1970 по 1980 г. систематически изучать все основные документы ПГУ, служб безопасности социалистических и некоторых развивавшихся государств, имевшие отношение к деятельности американской разведки. Таким образом, я обладал в известном смысле исключительными возможностями для написания работы о ЦРУ. Ее издание представлялось необходимым потому, что она существенно дополнит монографию «Разведка США» — наиболее крупное исследование в КГБ СССР по этой тематике, изданное ВКШ в 1970 г.

Материалы моей рукописи уже используются ВКШ в учебном процессе. Следовательно, ее практическая полезность налицо.

К настоящему времени в открытой печати («Прогресс», «Международные отношения» и др.) и в системе КГБ мной опубликованы, в том числе в соавторстве, 11 работ, охватывающих различные аспекты деятельности советской и иностранных разведок. Одна из них — «Внешняя контрразведка» — получила в 1982 г. первую премию на конкурсе научных работ ПГУ. Но не очередная публикация или премия волнуют меня. Речь идет о передаче почти 25-летнего опыта службы в разведке по линии главного противника.

Именно по этой причине прошу Вас разрешить направить рукопись в ВКШ КГБ СССР для ее последующей публикации и использования в практической работе».

Ответа на мое письмо от Чебрикова не последовало.

Свежий весенний ветер апреля восемьдесят пятого вдохнул в меня новую жизнь. По мере того, как Михаил Горбачев набирал темп политических реформ, становилось очевидно, что без помощи снизу сломать старую систему не удастся. Я ощутил, как будто молодое вино влили в еще не совсем старые мехи. В пятьдесят-то лет мы еще повоюем!

На собраниях и совещаниях я выступал агрессивно, не стесняясь в оценках и выражениях. Я подтолкнул областные аппараты на завязывание оперативных контактов с западными спецслужбами и радио «Свобода», постепенно преодолевая их сонливо-боязливое отношение к выходам на иностранцев. После того, как под мое начало передали кураторство Третьей службы, контролировавшей деятельность ленинградских органов внутренних дел и милиции, я получил мощный дополнительный рычаг для решения различных оперативных вопросов.

Но этого было мало. Я начал вступать в полемику с советской печатью, направляя в адреса редакций письма на волновавшие меня темы. Привожу их здесь дословно, потому что они раскрывают эволюцию моих взглядов на процессы, происходившие в стране. Кажется, поводом для написания первого письма послужила статья профессора Л. Гольдина в «Литературке» «Премия и доход со стороны». Я писал тогда:

«Статья профессора Л. Гольдина вызывает серьезные возражения в части, касающейся вреда, якобы наносимого общественным интересам «леваками», использующими свое личное время для строительных, ремонтных и др. работ.

Известно, что наша система обслуживания уже в течение десятилетий не в состоянии справиться с потребностями населения, вызывает всеобщее раздражение своей неэффективностью. «Леваки» помогают (не помышляя об этом, разумеется) выпускать пар накопившихся эмоций, не дают им вылиться в социально опасные настроения. Легко представить себе ситуацию, когда сотни тысяч людей, не имея возможности починить сломавшийся телевизор или автомобиль, начнут бомбардировать жалобами советские и партийные органы. Это и сегодня случается не так уж редко, но могло бы быть гораздо хуже, если бы не отдушины в виде «леваков».

Опыт показывает, что существующая у нас система обслуживания вообще не может функционировать полноценно, ибо ни по номенклатуре услуг, ни по качеству исполнения она не приспособлена к реальным запросам населения.

Представляется, что создание небольших предприятий и мастерских, основанных на самофинансировании, в том числе на кооперативных началах, а также поощрение индивидуального ремесленничества (с прогрессивным, но не удушающим налогообложением) могло бы вывести нашу сферу обслуживания из тупика.

Т. Гольдин упускает из виду и другой немаловажный фактор — рациональное использование личного времени. Ничто не делает человека человеком более, чем труд, приносящий удовлетворение, в том числе и материальное. Лишать его этого удовлетворения и заставлять работать по каким-то надуманным умозрительным схемам — значит заранее обрекать дело на провал. Не оттого ли процветает у нас пьянство, что после работы люди не находят достойного применения для своих сил и личного времени. Даже увлечение искусством не компенсирует избыточной энергии, остающейся у нормальных людей после трудового дня. Ее надо разумно, в интересах человека и, в конечном счете, всего общества канализировать, создавать благоприятные возможности для творческой инициативы и предприимчивости, которые никоим образом не подрывают коллективистские принципы нашего общества, ибо свободное развитие каждого есть залог свободного развития всех.

Существующие в нашей стране проблемы могут быть разрешены тогда, когда они будут непосредственно соотнесены с реальными условиями жизни людей, их потребностями, сегодняшним интеллектуальным и материальным потенциалом. Любое ущемление здоровых естественных человеческих проявлений, будь то в духовной или материальной сфере, чревато, как показывает наша же собственная история, серьезными экономическими и политическими издержками».

Несколько позже я написал в «Комсомолку»:

«Недавно прочитал в Вашей газете корреспонденцию из Лондона о работе английской транспортной полиции и невольно сравнил ее с работой нашего ГАИ, а также личным опытом многочисленных поездок на автомашине за границей. Помнится, в лучшие времена, когда во Франции еще не было разгула терроризма, я проехал по автострадам от швейцарской границы до Парижа, не встретив ни одного дорожного поста полиции и ни одной патрульной машины. У нас же милиция ГАИ местами стоит по одному (а то и двое) с интервалами в 500 метров. Как в средние века, все крупные города опоясаны сторожевыми постами ГАИ, все въезды и выезды перекрыты, как будто в стране введено осадное положение. Бесконечные придирки к водителям огромной армии гаишников создают нервозность на дорогах, озлобляют людей. При безобразном состоянии дорог, отсутствии в большинстве случаев маркировки и четких знаков, особенно на загородных развилках, стоит ли удивляться, что по числу дорожных происшествий со смертельным исходом мы превзошли США, где автотранспортных средств во много раз больше, чем в СССР. На мой взгляд, весьма неразумно используются дорожные светофоры. Их, например, в Москве слишком много. Эту любовь к «запретительным» механизмам следует ограничить не только по количеству, но и по режиму работы. Скажем, по мере ослабления потока автотранспорта светофоры на всех второстепенных магистралях переводить на желтый (мигающий) свет.