Игорь Ильинский - Сам о себе

Моя работа над художественным словом сыграла большую и несколько неожиданную для меня роль в моей жизни еще вот в каком отношении. С вечерами художественного чтения мне пришлось поездить по нашей стране.

И театральному и кинематографическому актеру приходится много ездить, бывать на гастролях во многих городах, участвовать в киноэкспедициях и таким образом знакомиться с самыми разнообразными, а иногда и отдаленными уголками нашей необъятной страны. Но все эти киноэкспедиции и театральные гастроли не могут сравниться с теми поездками, когда мне приходилось выступать с литературными концертами и вечерами. Я думаю, трудно назвать город, большой промышленный поселок, наконец, районный центр любой области нашей страны, где бы мне не пришлось побывать с концертами. Сейчас радио, телевидение, средства сообщения все больше и больше стирают понятие провинции или периферии. В то же не столь уж отдаленное время, когда я начинал мою концертную деятельность на периферии, мне пришлось выступать в таких местах, где до меня видели только бродячих фокусников и шпагоглотателей. Джанкой, Изюм, Елабуга, Буй, Фастов, Соликамск, Чарджоу, Коростышев, Вичуга, рядом с ними бесчисленные шахты Донбасса, рабочие поселки Урала, выросшие в города и теперь знаменитые своими стройками. В целом ряде мест я был свидетелем начала грандиозных строек и их завершения. Я был в Челябинске и Магнитогор ске, когда там не было еще гостиниц или, вернее, было подобие гостиницы-общежития. Прошли годы, и я увидел на том же месте новые города с новыми театрами, дворцами культуры, парками, стадионами, гостиницами. В Цымлянске я видел только вырытый грандиозный котлован, а через два года выступал там во Дворце культуры новой электростанции канала Волго-Дон имени Ленина. Так же было и на Днепре. Я помню мой концерт в крохотном клубике Берислава в начале строительства Каховской электростанции. Городок был разрушен во время войны, «гостиница» представляла собой две комнаты, набитые койками, окна были заделаны фанерой. Из-за духоты я вытащил кровать во двор, и утром меня разбудили начавшие свою работу штукатуры.

Через два-три года я, как чудо, созерцал новую Каховку, чудесный социалистический город, с прелестными коттеджами, удобными современными домами и Дворцом культуры, которому мог бы позавидовать любой столичный театр.

Таким образом, благодаря этой моей работе, которая заключалась в том, что и я посильно нес сюда свою каплю культуры, я наглядно знакомился с жизнью и ростом страны. Я знакомился также с людьми нашей страны, с незаметными героями-тружениками, я знал и чувствовал или подчас узнавал и начинал чувствовать их интересы, помыслы, начинал познавать, чем они живут и дышат; чего, наконец, они и от нас хотят – от художников, артистов, кинематографистов. Я уже говорил, что гостиниц лет двадцать—тридцать тому назад было мало, приходилось останавливаться у рабочих Донбасса в их домиках, в квартирах ткачей в Шуе и Иванове, в новеньких квартирках рабочих-металлургов города Чусовой, в ванны которых теперь подается с завода горячая вода.

Сколько километров пришлось отсчитать в этих поездках! На чем только не приходилось ездить и летать! И на паровозах, и на старых машинах, застревавших в снегу, и на дрезине, едущей своим ходом, а также и на дрезине, погруженной на платформу товарного состава; на глиссерах, моторных лодках с аварией, когда у Жигулей посреди Волги загорелся мотор; на «У-2» с вынужденной посадкой в поле, в простой лодке, наконец, на ломовой телеге, а однажды из Анапы в Тамань, догоняя ушедший пароход, – на тройке. А где лучше как не в поезде или в путешествии, полном всяческих непредвиденных обстоятельств, завязывается разговор и знакомство, узнаешь людей, характеры, жизнь?

Время помогло мне видеть воочию не только грандиозные сооружения – заводы пятилеток и города, выросшие, как феникс из пепла, после войны, наподобие Волгограда и Минска, но время помогало мне видеть воочию и культурный рост рабочего зрителя.

Как отрадно было в том медвежьем углу, где лет двадцать—тридцать назад от меня хотели «чечетки» или выхода-антре с выкрутасами, получить записку с просьбой прочитать Бернса в переводе Маршака.

Не так давно после концерта, в котором я, убежденный администраторами, читал только легкий и доходчивый репертуар, ко мне подошла десятиклассница и посетовала на то, что я, по-видимому, решил, что здесь не поймут «Старосветских помещиков» Гоголя и отрывка из «Отрочества» Льва Толстого.

– А ведь мы ждали от вас, Игорь Владимирович, в первую очередь именно Гоголя и Толстого! – добавила она.

Значение для меня этих поездок по стране, этих встреч и бесед со зрителями неоценимо.

Самостоятельное творчество в художественном чтении дало мне большой толчок к проникновению в тайны актерского мастерства. Интуитивно я пошел по тому пути, о котором так хорошо говорил Л. Н. Толстой, утверждая положение, что «истинное знание всегда самостоятельно». В дальнейшем эта самостоятельность, а также ряд моих наблюдений в работе над художественным словом оплодотворяли работу в театре, а работа в театре (в это время уже в Малом театре) оплодотворяла работу чтеца и влияла на нее.

Я держусь мнения, что разнообразная работа актера в театре, в кинематографии, на эстраде, на радио помогает его росту. Существует, однако, мнение, что каждый из этих жанров специфичен и что театральный актер часто привносит в кино театральные приемы, негодные для кино; эстрадный актер привносит с собой и в театр и в кино эстрадную специфичность, назойливую манеру подачи; киноактер плохо играет в театре, так как привык к поверхностной простоте, привык играть отдельные куски и не может справиться с масштабностью театра, отчего часто игра киноактера в театре мелка и маловыразительна. Мне кажется, что все это происходит не в связи со «специфичностью», а только потому, что часто актеры замыкаются в своем жанре, ограничиваются привычными приемами и технологией. В своем жанре они обрастают штампами, которые особенно чувствуются, если они начинают работать в другом. Я глубоко уверен, что талантливого и пытливого актера работа в разных жанрах обогащает.

Разве нечему поучиться киноактеру в театре? Здесь он осознает сквозное действие, осознает необходимость большой подготовительной работы, в которой почувствует ритмический строй роли, особенности ее действенной линии. Здесь он почувствует и познает обогащающую силу живого контакта со зрителем. После знакомства с театром и по возвращении к работе в кино ему вовсе не нужно будет играть театральными приемами, но его кинематографическая актерская техника обогатится знанием театральной актерской техники, которая принесет ему пользу и в работе над ролью в фильме.