Елена Арсеньева - Репетиция конца света

– Какой протокол? – задрожал голос Воропаева. – Мы ж вроде решили... вроде решили не...

– Не, не, – успокаивающе протянул своим густым баском Поляков. – Это только для страховки, чтоб ты нас не кинул, понял? А когда вернешься с деньгами, произведем обмен ценностями. Ты подумай – я тебе дело предлагаю.

Воропаев понуро задумался. Потом выдавил из себя:

– Ладно. А вы меня... вы меня сами-то не кинете?

– О гос-с-спы-дя... – страдальчески выдохнул Поляков, в третий раз устраиваясь на руле. – Больше прошу не беспокоить.

Зернов невольно понизил голос, когда в очередной раз принялся задавать вопросы для протокола.

Воропаев отвечал хоть сквозь зубы, но без задержки. Чувствовалось по всему, ждет не дождется, чтобы все это поскорее закончилось.

Он отвечал без вранья – все сказанное им подтверждалось паспортными данными. Адрес, возраст, ФИО, место и время рождения... Ну и пол, конечно.

Закончив писать, Зернов передал протокол напарнику, и Поляков припрятал его в нагрудный карман. Береженого, как всем известно, бог бережет.

Поехали через весь город на Трудовую. Воропаев жил в одной из трех серых высоток. Внизу было почтовое отделение, Поляков припарковался рядом. Выглядело это вполне естественно. Для усиления впечатления Зернов сходил на почту и купил «Комсомолку» и «АиФ».

Когда они спросили Воропаева, сколько тому времени нужно, чтобы собрать и вынести деньги, тот попросил полчаса. И что характерно, не задержался, появился минута в минуту. Запыхавшийся весь, в другой курточке. На нос нацепил очки-хамелеоны. Наверное, чтобы спрятать свои трусливые глаза.

– Все в порядке? – на всякий случай спросил Зернов.

– У меня да, – обеспокоенно ответил Воропаев. – А у вас? Вы не передумали?

Только профессионально отработанная привычка владеть собой помогла Зернову и Полякову не заржать ему в лицо. Где ж ты жил, учился и работал, парень? Где ты видел мужиков, которым в руки валят халявные баксы, а они бы передумывали? Чего ради?!

Здесь, близ Сенной площади, имелось сколько угодно укромных уголков, где можно было посчитать «мани». Свернули под трамплин, припарковались в уютном кармане. Поляков сам считал, а впрочем, и он, и Зернов не сомневались: с деньгами все сойдется.

Так и вышло.

Ну что ж, с порядочным человеком надо и вести себя порядочно: Поляков без лишних слов вернул ему паспорт и протокол.

Паспорт Воропаев убрал во внутренний карман, протокол внимательно перечитал, хмыкнул, сложил листочек вчетверо, аккуратно отмечая ногтем сгибы, и спрятал туда же, к паспорту.

Зернов удивился. Другой на месте этого Воропаева изорвал бы протокол в самые меленькие клочочки, изготовил бы из него натуральное конфетти, а этот решил на память сохранить. Другой на его месте сразу после исполнения всех формальностей сделал бы ноги, а этот придурок чего-то медлил.

«Сдачу, что ли, ждет?» – подумал Зернов и ухмыльнулся.

– Ну что, разошлись, как в море корабли? – поинтересовался Поляков.

– Ага, сейчас, – кивнул Воропаев, но с места не двинулся. Посверкивая очками, вдруг сказал: – Мужики, а вещдок... Ну, порошок... Вы его еще не выбросили?

– Нет, зачем добром швыряться, пока дело не сделано? – хозяйственно улыбнулся Поляков. – Вот сейчас и развеем его по ветру. Теперь нам вещдоки против тебя ни к чему.

По его знаку Зернов достал из кармана конверт, в котором лежал презерватив с белым порошочком.

– Слушайте, знаете что... – промямлил вдруг Воропаев. – А правду говорят, что героин можно на вкус узнать?

– Ну, для специалистов это не проблема, – кивнул Поляков. – А что?

– Да я никогда ничего такого не пробовал, – сконфуженно признался Воропаев. – «Травку» покуривал, а с порошочком дела не имел. Первый раз решил взять, ну и прокололся, как дитятко малое.

– Да, не повезло тебе! С первого раза – такая осечка. Хочешь – забери, – великодушно предложил Поляков.

– Да пропади он пропадом! – Воропаев даже руками замахал. – Нет, мне бы только раз лизнуть.

– Лизни, лизни, – снисходительно кивнул Поляков.

Воропаев опустил в презерватив палец, набрал чуть-чуть белого порошочка на ноготь, лизнул, зажмурясь...

– Какой сладкий! – сказал изумленно. – Я и не знал, что он такой сладкий.

– Серьезно, что ли? – удивился Поляков, в свою очередь ныряя пальцем в презерватив и облизывая ноготь.

Лицо его стало напряженным. Он попробовал порошок еще раз и кивнул Зернову. Тот тоже произвел эксперимент... и оба милиционера с плохо скрываемым беспокойством уставились друг на друга.

Это был не героин. Это была самая обыкновенная сахарная пудра.

«Лава-анда, горная лаванда! Наших встреч с тобой синие цветы-ы...»

Динамик в такси был включен на полную катушку:

«Лава-анда, горная лаванда! Сколько лет прошло, но помним я и ты...»

Сколько лет прошло, а Алена отлично помнила, как Михаил, который обожал переиначивать всякие песни на новый, пародийный лад, пел дурашливым голосом:

– Бала-анда, горная баланда...

Да, то было давно, лет пять-семь назад, но с тех пор Алена не могла слушать старый шлягер, и по сю пору любимый народом, без усмешки. А сейчас внимать саге о лаванде было вдвойне смешно. Ехать на блядки – и слушать про горную лаванду!

«Какие блядки?! – чистоплотно одернула сама себя Алена. – У меня сугубо профессиональный интерес!»

Так-то оно так...

– Какой дом вам нужен? – спросил, приглушив звук радио «Рандеву», чернявый таксист, привезший Алену в Мещеру.

Заглянула в блокнотик, куда час назад под диктовку какой-то Катерины записала адресок. Голос у диспетчерши борделя «Выбор за вами» был милый-милый, нежный-нежный, как шелковый, шелком вышитый платочек.

– Хотите встретиться с Костиком? – спросила она. – Ради бога. Как вас прикажете называть?

– Алена, – брякнула она и тут же пожалела, что назвала это имя. А впрочем, вероятность того, что в ней узнают писательницу Алену Дмитриеву, была не просто ничтожна, но, пожалуй, равнялась нулю.

– Когда вы сможете приехать, Алена? – приветливо спросила Катерина.

– Ну, наверное, через час, полтора, – осторожно сказала та, вдруг отчаянно пожелав, чтобы ей ответили: Костя занят или что-то в этом роде, позвоните, мол, нам завтра. В глубине души она понимала: задор и азарт, родившиеся после звонка Костиной матери, уже остыли, и, если честно, хотелось найти какой-нибудь предлог и не ехать в бордель.

Казалось бы, чего проще – взять и не поехать? Но, к несчастью, такой уж был у Алены характер: взявшись за что-то, она не могла отступить. Проявить слабость ей было стыдно даже перед самой собой! Если помешают какие-то обстоятельства, дело другое. Но спасовать вот так, на полушаге...

К тому же поворот сюжета, выдуманный ею, был и в самом деле не слабый. Правда, она еще точно не знала, как увязать историю профессионального блудодея Костика с происками банды убийц и грабителей, о которых читала в областном архиве. Разве что придумать, будто ускользнувшая от правосудия их предводительница скрывается теперь под личиной бандерши в этом борделе?