Елена Арсеньева - Репетиция конца света

Воропаев поставил пленку на перемотку. Казимир уже решил, что он хочет прослушать донос вторично, однако ему, по всему было видно, хватило одного раза. Какое-то время он помолчал, потом поднял на Казимира мрачные, непроницаемые глаза:

– И каково ваше мнение?

– О голосе? О его обладателе, вернее?

– Разумеется!

– Строй речи, манера говорить выдают человека образованного, как раньше принято было выражаться, интеллигентного. При этом он равно свободно владеет как литературной, так и разговорной лексикой. Сразу видно, человек привык общаться с самыми разными языковыми пластами. Знаете, какой вывод напрашивается сразу?

– Знаю.

Воропаев бросил короткое словцо, точно выстрелил.

– Похоже, мы понимаем друг друга, – кивнул Казимир, который с удовольствием понял по выражению этого лица, что Воропаев и в самом деле сделал тот же вывод, что и он. – Жаль, очень жаль, что вам так и не удалось найти автора той статьи...

– Да, возможно, тогда все мои проблемы разом решились бы, – вздохнул Воропаев мечтательно.

– А может, он тебе бы ничего и не сказал, этот журналист, – проворчал Валька Поляков. – Они знаешь как свято хранят тайну своих информаторов? Я вон у Чейза читал или еще у кого-то, не помню...

– Вы его простите, – Казимир похлопал брата по плечу и виновато глянул на Воропаева. – Кто-то думает, кто-то – делает. Вот Валентайн у нас из вторых, из чернорабочих. Зато если он что-то делает, то делает это хорошо.

– Знаю и ценю, – кивнул Воропаев. – Надеюсь, я еще не раз использую практические навыки вашего брата.

Поляков-младший сердито сбросил с плеча руку Казимира:

– О чем это вы болтаете, в толк не возьму? И, главное, будто меня здесь нету!

– Извини, Валечка, – тем противным голосом, которым не раз изводил брата в детстве (разумеется, в присутствии матери, которая бережно охраняла своего любимчика Казимира от простодушного задиры Вальки), произнес Поляков-прокурор. – Мы с господином Воропаевым ведем речь о том, что, скорее всего, этому журналисту не было необходимости получать информацию о звонке.

– То есть он все выдумал, что ли? – вскинул брови Поляков-патрульный. – И столько народу ему поверили?! Это он полстране, считай, лапшу на уши навешал, ведь его куча газет перепечатала!

– Ничего он не выдумал, – угрюмо пояснил Воропаев. – Скорей всего, этот журналист и есть наш анонимщик. Понятно?

– А толку-то, что понятно? – резонно спросил Валентайн. – Как не было к нему подходов, так и сейчас нет.

– Видишь ли, братец, – мягко, снисходительно проговорил Казимир, – я не привык получать деньги даром. И прекрасно понимаю, что всей суммы еще не отработал. Поэтому поступим так: я возьму на себя оформление всех формальностей, а ты буквально завтра отправишься в служебную командировку в Республику Марий-Эл, в колонию номер как-его-там, где отбывает наказание за хищение в особо крупных размерах некий Счастливцев. Не волнуйся, основание для командировки будет самое весомое. Разработка дополнительных следственных материалов, к примеру. Ты задашь ему несколько вопросов, которые мы с господином Воропаевым сейчас разработаем. И получишь конкретные ответы. После этого, думаю, наш воз несколько сдвинется с места. – Он достал из внутреннего кармана плаща блокнот и ручку. – Итак... вопросов столько, что не знаю, с какого начать.

– Пишите – номер один, – скомандовал Воропаев. – С кем из клиентов Счастливцев поссорился утром того дня, когда нагрянула милиция?

Мгновение Казимир смотрел на него неподвижно, потом пробормотал: «Умно!» – и начал писать. Прервался. Покосился на брата, который, по всему было видно, еще не въехал в ситуацию, и пояснил:

– Существует несколько неоспоримых факторов, побуждающих человека к тому, чтобы заложить ближнего своего правосудию. Алчность. Зависть. Мизантропия вообще. Мстительность... Кстати, я ошибся в порядке перечня. Мстительность заслуживает первого места!

Алена открыла глаза и посмотрела на растрепанную голову на соседней подушке. Александр уснул мгновенно, на полуслове, на полупоцелуе. И пальцы его, только что цеплявшиеся за ее руку, медленно разжимались. Ногти у него были коротко подстрижены. Выглядело это по-детски, по-мальчишески, хотя Александр объяснил, что это профессиональная медицинская привычка: прежде чем поступить на психологический факультет, он два года ездил фельдшером на «Скорой помощи» – отрабатывал после медучилища.

Алена коснулась этих пальцев губами и осторожно-осторожно, чтобы не разбудить его, отодвинулась. У нее сна не было ни в одном глазу. Слава богу, отоспалась за то время, пока валялась привязанная к Люськиному дивану!

Подняла с пола синий шелковый халатик, надела, подошла к окну. Какое чудо, какой снег! Прямо декорации к сказочной феерии «Ночь перед Рождеством».

А ведь и правда – сейчас ночь перед Рождеством...

Сколько часов прошло, как она дома? Четыре? Пять? Больше? Почему-то все часы дома остановились. Плохая примета! Хотя что тут особенного, часы ведь механические, а она их ни вчера, ни сегодня не заводила. А где бросила свои наручные электронные, уж и не помнила.

...Фургончик «Соболь» умудрился подкатить прямо к подъезду, совершив между сугробами сложнейшие виражи.

Александр осторожно выглядывал из приоткрытой дверцы.

– Кого караулишь? – хмыкнул Влад. – Вроде бы все враги повержены.

– Да тут одна тетка с черным ротвейлером гуляет, – сконфуженно пробормотал Александр. – Я вечно на нее натыкаюсь, как дурак.

– О-о! – загадочно отреагировал Влад. – Вечно... это круто. Ну что ж, поздравляю, фельдмаршал!

Костя перегнулся с водительского места, кивнул:

– И я тебя поздравляю.

Эти двое пожали руки Александру. Алена смотрела на них, ничего не понимая. Вглядывалась в их молодые, оживленные лица – и чувствовала себя невыносимо грязной, сонной, голодной, измученной... старой-престарой!

Костя вдруг скривился, коснулся разбитой скулы:

– Бли-ин... это меня Люська приложила. Как бы шрам не остался. Еще с работы вылечу!

– Ничего, – разжала Алена запекшиеся губы. – Шрамы украшают мужчину. – С трудом выдавила улыбку: – Спасибо вам. Понимаю, что нет таких слов, чтобы поблагодарить вас как следует, но... спасибо вам.

– Это вы фельдмаршала благодарите, – буркнул Влад, отводя глаза, и Алена вдруг поняла, что он ничего не сказал, а главное, не скажет про... Понятно, про что.

Не ради нее, между прочим, не скажет. Не ради ее доброго имени или, к примеру, репутации. Ради Александра.

Бескорыстная дружба мужская? Не слабо...

Поддерживаемая самоотверженным психологом, она выбралась из фургончика, который тотчас взял с места: Влад уже опаздывал на выступление, а до Кстова еще час пилить, – и начал медленно подниматься по лестнице. Тихо радуясь, что соседи нынче все исключительно заняты домашними делами и не выгуливают ни ротвейлеров, ни пуделей, ни американских кокер-спаниелей, Алена подтягивалась за перила, как старушка. А рядом бодро, словно кузнечик, прыгал ее молодой спаситель.