Уильям Роберт Миллер - Мартин Лютер Кинг. Жизнь, страдания и величие

Из множества журналистов особо значительной была помощь М. С. Хейдена из «Детройтских новостей». Весьма существенно мне помогали священнослужители Джеймс Р. Макгроу, Стефен К. Роуз, Роберт Ньюмен, Сэмюэл С. Хилл, Уэсли Хочкис, Трумэн Б. Дугласс и другие, но особенно я хочу отметить помощь моего друга ― преподобного Малколма Бойда. Священнослужители лучше большинства читателей сумеют понять причины, заставившие меня столь критически отнестись к белой церкви. Многие из них, несмотря на противодействие, которое оказывалось церковными иерархами и частью верующих, разделяли мои устремления приобщить всех американских христиан к делу борьбы за расовую справедливость.

И наконец, эта книга стала нашим общим семейным делом. Без поддержки моей жены Луизы она никогда не была бы написана. Жена помогала мне в поиске материалов, читала рукопись, давала умные и дельные советы. Ну, и, конечно, постоянно поддерживала меня морально. Она верила в меня, верила в величие Мартина Лютера Кинга и в необходимость появления этой книги. Глядя на свою жену-негритянку, ощущая неподдельную силу ее любви ко мне, я всегда до самой глубины сердца осознавал, как прекрасна черная кожа. И мне не нужно никаких иных доказательств. От черного цвета веет уверенной силой, а это основа для настоящей революции ― той самой революции ценностей, за которую Мартин Лютер Кинг отдал свою жизнь. Я постоянно ощущаю любовь и заботу Луизы, и я знаю, что Мартин Лютер Кинг не зря приходил в этот мир и не зря отдал свою жизнь.

Нью-Йорк Июнь 1968 года

Уильям Роберт Миллер

В самом центре Атланты, там, где Оберн-авеню, отделяясь от знаменитой Пичтри-стрит, начинает идти под уклон, расположена колыбель, в которой выросла самая влиятельная чернокожая община в истории всего афро-американского Юга. Решив пройти пешком все семнадцать кварталов Оберн-авеню, вы сможете увидеть здание издательства «Дейли уорлд», офисы Гражданской страховой компании и других процветающих негритянских предприятий. Затем проспект снова поднимается вверх, и по обеим его сторонам, засаженным деревьями, тянутся ряды опрятных больших домов, построенных в викторианском стиле. В них и обитают те экономные, но зажиточные и честолюбивые темнокожие пуритане, которые владеют и управляют уже пройденными вами процветающими предприятиями. Здесь же расположены и главные их храмы ― собор Бетель, принадлежащий Методистской епископальной церкви, а также баптистские церкви на Уит-стрит и Эбенезер. На самой вершине проспекта вы увидите серый дом, украшенный белой отделкой и крытый серой же черепицей. К нему пристроена широкая веранда, на которой в первые годы двадцатого столетия прохожие часто могли видеть высокую черную фигуру преподобного Адама Дэниела Уильямса, отдыхавшего здесь, на свежем воздухе, по вечерам, в конце рабочего дня.

Родившись в тот самый год, когда Линкольн издал Декрет об отмене рабства, преподобный мистер Уильямс был в буквальном смысле избавлен от участи провести всю свою жизнь в цепях. Как баптистский священник, он естественным образом стал лидером одной из первых свободных общественных организаций негров ― в церкви, которая во времена рабства была единственным учреждением, разрешенным пребывавшему в рабстве чернокожему населению. В жизни этих людей церковь играла несравненно большую роль, чем в жизни белых американцев. Она стала единственной хранительницей их собственной, афро-американской, культурной традиции, прежде всего музыкальной. В ней, как ростки в теплице, произрастали идеи социального самоосознания черного населения ― все то, что было связано для них с верой, с грамотностью, с образованием. Негры, которые собирались на службу в церкви Эбенезер, где проповедовал Уильямс, и в других подобных церквях, видели в этих собраниях не только исполнение религиозного долга, но и важнейшее событие общественной жизни.

Примерно то же можно было бы сказать о белых баптистских и методистских конгрегациях, процветавших на Юге с начала 1800-х годов, однако со временем они превратились в опоры, поддерживавшие жесткую структуру белого господства. Именно они дали религиозную санкцию тем силам реакции, которые нанесли поражение сторонникам Реконструкции и развеяли в прах надежды популистов на создание системы расового равенства на Юге. Протестантизм врос в сознание южан как религия, требующая от каждого верующего глубокой набожности и нетерпимости к пороку. Это побуждало их с подозрением относиться к сексу, танцам и виски. В результате идея христианского братства всех людей сузилась до конформистских представлений о том, каким образом должны сосуществовать члены одной общины, внутренне принимая существующие в ней законы и, следовательно, подчиняясь господствовавшей тогда этике белого превосходства.

У темнокожих пуритан, живших на Оберн-авеню, были, возможно, не менее строгие воззрения на мораль и нравственность, но их вера в загробное спасение души подразумевала еще и земное освобождение от порочной социальной системы. Надежда, что рано или поздно им удастся «перейти за Иордан» и «обрести землю Ханаанскую», означала для них также веру в то, что улучшений следует ожидать здесь и сейчас. Не обладая ни политической властью, ни гражданскими правами, они нуждались в духовной силе, которая могла бы поддерживать их в повседневной жизни, полной унижений и оскорблений. Такой уникальной силой для них и стала церковь. Она не только обусловила неповторимый образ жизни негритянской общины, но и придала ее верованиям весьма специфическую форму. В лучшие дни карьеры Уильямса и многие годы спустя воскресная служба в негритянской церкви представляла собой целое развернутое действо, раскрепощавшее сердца и души верующих. Верующие на молитвенных собраниях не сидели молча и безучастно, слушая проповеди. Они сами становились активными участниками происходящего, то дружно подхватывая «Аминь!», то возгласами выражая свое одобрение тем пассажам в речи проповедника, которые понравились им больше всего. Проповедники, в свою очередь, всеми доступными им средствами пытались воздействовать на умы и души слушателей, используя модуляции голоса, интонационный рисунок речи, цветистую образность и ритмы риторических повторов, как бы в подражание исполнителям блюза. Впрочем, для верующих таких общин, как баптисты Эбенезера, сама музыка, будь то псалмы, гимны или спиричуелс, была отнюдь не просто словами и нотами из сборников. Это были песнопения, выражавшие живые, подлинные чувства, большую часть которых черной пастве приходилось сдерживать и таить в себе все шесть долгих рабочих дней, проведенных в мире белого человека. И лишь по воскресеньям эти люди могли дать выход своим страстям.

Читать дальше