Геннадий Красухин - Комментарий. Не только литературные нравы

Когда-то в молодости мы смотрели фильм Стенли Крамера «Этот безумный, безумный, безумный мир». Ради зарытых сокровищ герои совершали умопомрачительные по изобретательности, комичности, жалкости поступки. Рушились судьбы, ломались семейные отношения, а искатели клада летели и летели, как бабочки на свет, опережая друг друга. Было ясно, что режиссёр смеётся над всесокрушающей погоней за богатством, которая действительно смешила тем, что всё к ней и сводится, что люди не замечают, как из реального мира переместились в обезумевший. И трудно было себе представить, что через энное количество лет в нашей стране это безумие обретёт несметное количество почитателей, для которых оно станет вожделенным. От телепрограмм до гламурных журналов всё вопиёт о сказочном блаженстве. Помнится, в фильме Крамера безумцы не доходили до открытых подлостей. В нашем мире дошли. Ради этого сказочного блаженства.

В чём оно состоит? В приобщённости к миру роскоши. Двух-трёх-уровневая квартира в престижном районе, особняк вблизи города, «лендровер» и «бентли» в гараже, Швейцария зимой, Средиземноморье летом, клубы для избранных, дразнящая изысканность во всём… То, что вбирает в себя постоянно звучащий в телевизоре слоган: «Вы достойны всего самого лучшего!» И тут уже нам не до смеха. А тем, кто в безумном раже пытается ухватить сказочную птицу за хвост, не до того, чтобы придерживаться обычных человеческих норм. Тут, не стесняясь, работают локтями и всеми другими частями тела, обнажая его за стеклом и без стекла. А душа – чего о ней думать во время лова! Всё, что в ней есть, пойдёт на разменную монету, если понадобится. Всё сгодится, всё будет пущено в ход, всё на продажу! Только купите!

Это надо видеть – лихорадочный блеск в глазах юных участниц разных конкурсов, дающих возможность впрыгнуть на звёздный конвейер! Это надо видеть – известная телеведущая водит операторов из программы МузТВ по своей квартире, подаренной ей (что подчёркивается особо) её бойфрендом, задерживая их камеры на том, что ей представляется наиболее значительным, наиболее поражающим непосвящённых. «Я люблю ухаживать за собой», – говорит она, и нашему взору открывается огромная комната, где установлены ванна, бассейн с подведёнными и к той и к другому золочёными трубами, несколько умывальников, масса полочек с самой разной парфюмерией. А другая, представленная как популярная писательница, демонстрирует зрителям необъятные шкафы с летней одеждой, с осенней одеждой, с зимней; многоэтажные полочки: отдельно для домашней обуви, отдельно – для босоножек, отдельно – полусапожки, отдельно – сапоги. Показывает великое множество любимых своих кукол, плюшевых зверей. Вот – столик с компьютером, который должен вызывать благоговение: именно на нём написаны книги, объявленные лидерами нынешних продаж. Вот полка с этими книгами: они вышли в разных издательствах, у них разное оформление, но одно и то же авторское имя. Долго водит писательница по своей квартире операторов – и по лестнице заставляет подниматься в обитую шёлком обширную спальню, приоткрывая в ней жалюзи: полюбуйтесь видом на Кремль! – и спускаться на самый низ квартиры, где висят колокольчики, устраивающие перезвон от звонка в дверь. Вот операторы выходят из этой двери, прощаются с писательницей. Дверь закрывается, и главный, интересовавший лично меня вопрос так и остался непрояснённым: а другие книжные полки, кроме той, что с собственными сочинениями, в квартире писательницы имеются? Не похоже. Будь она книгочеем, не забыла бы продемонстрировать и эту свою страсть.

А вот всплывают в памяти давно позабытые слова – из детской считалочки или из песенки: «На золотом крыльце сидели…» Известный аптечно-водочный король на экране телевизора сидит не на золотом крыльце, но в золотом кресле у золотого стола, на котором в золотой посуде лежат (так и хочется сказать: золотые!) фрукты. Стены то ли задрапированы, то ли выкрашены золотом, двери золотые, золотая лестница от золотого паркета в комнате ведёт наверх – в золотую спальню. Золотая ванная комната. Человек выставляет напоказ свою маниакальную любовь к золоту! Смотрите! Завидуйте моей золотой скорлупе! Вам на такую не заработать!

Вспоминается, как он, кандидат на пост президента, мерился богатством в теледебатах с другим претендентом – Жириновским. Не помню уже, чем кичился в то время главный наш «либерал-демократ» (слишком много и слишком многим он кичился и прежде, и позже!), но этот – из золотой скорлупы – демонстрировал брючный ремень из крокодиловой кожи: 7000 долларов отдал! Что? Съел!

Поэтому не удивляешься рекламному щиту ювелирного магазина. Щит этот нынче часто сопровождает тебя, пока едешь по эскалатору в метро. «Любишь – докажи!» – взывает к тебе девица, перебирающая дорогие украшения. И в самом деле, чем ещё измерить силу твоей любви, если не суммой, которую ты уплатил за бриллианты любимой!

И с тоскою думаешь: не приснилась ли нам наша великая литература, не оказалась ли она тем самым золотым сном, какой навеивал на человечество, на людей безумец из известного, благодаря горьковской пьесе «На дне», стихотворения Беранже? Нам, нашему поколению она не приснилась. А нынешним молодым она и не снилась. Ведь сниться может то, что хоть как-то связано с твоим жизненным опытом, пусть даже отдалённо, но связано.

Помнится, больше десяти лет назад, когда пришёл я преподавать в педагогический университет, с каким живым интересом слушали студенты лекции о русской литературе, о Пушкине, в частности, с какой охотой читали вместе со мной на спецсеминарах пушкинские произведения, радуясь находкам, открывая для себя что-то новое.

Да и я поощрял эту их охоту, это их желание тем, что как главный редактор газеты «Литература» имел возможность печатать и печатал их работы. Опубликовал, к примеру, чудесную статью Артёма Бабаянца, который уже с этой публикацией, закончив наш университет, поступил в аспирантуру ИМЛИ. Как я радовался, когда на городском совещании учителей в Сургуте меня расспрашивали о неизвестном доселе авторе: кто такой Бабаянц, откуда он, сколько ему лет?

Но, как сказал Тютчев, «новые садятся гости / За уготованный им пир» – новые студенты, приходившие на факультет, постепенно разрушали его атмосферу. Или, лучше сказать, каждый новый набор студентов подтверждал катастрофически убывающий интерес к литературе в стране. В том числе и к золотому её классическому наследию.

Я уже говорил о чиновниках Министерства образования, вытеснивших школьную литературу на периферию. По вузовской литературе удар был не менее сокрушительным. Мы, работники кафедры русской литературы, преподавали не только на своём факультете, но и на славянском и западноевропейском, на психологическом. А ныне не преподаём, а знакомим с ней. На большее просто нет физического времени: литературу в учебных программах этих факультетов сильно урезали, сохранив, скорее, для проформы.