Феликс Лурье - Нечаев: Созидатель разрушения

Нервы у Сергея были напряжены не только от семилетнего одиночного заключения, двухлетнего сидения в кандалах, запрета писать, перебоев с книгами и многого другого, была и еще одна очень важная причина.

Никто из стражи, кроме смотрителя равелина, не имел права вступать в разговоры с узниками Секретного дома и даже отвечать на их вопросы. Заключенных называли по номерам отведенных им камер, упоминание фамилий арестантов где бы то ни было категорически воспрещалось. Когда Сергею удалось распропагандировать стражу равелина, не установлено до сих пор. Наверное, первые попытки заговорить с нижними чинами караула он предпринял сразу же при поступлении в равелин, то есть в начале 1873 года, первые ощутимые результаты его общения со стражей П. Е. Щеголев относит к 1877 году. [746] 62 См.: там же. С. 191. Это предположение вызывает сомнение, так как из группы наиболее активных помощников Нечаева лишь один стражник служил в равелине с 1877 года, а следующий за ним поступил в охрану Секретного дома 29 марта 1878 года. [747] 63 См.: Вестник «Народной воли». 1883. № 1. С. 191–199 (вторая пагинация). Вероятнее всего, стража была распропагандирована в конце 1878 года. Следователи, разбиравшие дело о беспорядках в равелине, не смогли определить, когда впервые охранники согласились выполнять просьбы узника. [748] 64 См.: РГВИА, ф. 1351, оп. 1, д. 4964, л. 6.

Тихомиров в 1883 году опубликовал в Женеве статью «Арест и тюремная жизнь Нечаева». В примечании к ней он писал, что получил из России «часть переписки, веденной Нечаевым из равелина», и на ее основании «составил заметку». [749] 65 Вестник «Народной воли». 1883. № 1. С. 139 (примеч.).

«В равелине служащие не сменяются несколько лет, — писал Тихомиров. — Нечаев имел возможность присмотреться к каждому и, пользуясь этим, наметить много лиц, пригодных для его планов. Еще сидя на цепи, он умел легко повлиять на многих из своих сторожей. Он заговаривал со многими из них. Случалось, что согласно приказу, тюремщик ничего не отвечал, но Нечаев не смущался. Со всей страстностью мученика он продолжал говорить о своих страданиях, о всей несправедливости судьбы и людей.

«Молчишь?. Тебе запрещено говорить? Да ты знаешь ли, друг, за что я сижу… Вот судьба, рассуждал он сам с собой, вот и будь честным человеком: за них же, за его же отцов и братьев погубишь свою жизнь, а заберут тебя, да на цепь посадят, и этого же дурака к тебе приставят. И стережет он тебя лучше собаки. Уж действительно не люди вы, а скоты несмышленые» <���…> Случалось, что солдат, задетый за живое, не выдерживал и бормотал что-то о долге, о присяге. Но Нечаев только этого и ждал. Он начинал говорить о царе, о народе, о том, что такое долг; он цитировал Священное Писание, основательно изученное им в равелине, и солдат уходил смущенный, растроганный и наполовину убежденный. Иногда Нечаев употреблял и другой прием. Он вообще расспрашивал всех и обо всем и между прочим узнавал самые интимные случаи жизни даже о сторожах, его самого почти не знавших. Пользуясь этим, он иногда поражал их своею якобы прозорливостью, казавшейся им сверхъестественной. Пользуясь исключительностью своего положения, наводившею солдат на мысль, что перед ними находится какой-то очень важный человек, Нечаев намекал на своих товарищей. на свои связи, говорил о царе, о дворе, намекал на то, что наследник за него… Когда с него сняли цепи, Нечаев умел это представить в виде результата хлопот высокопоставленных покровителей, начинающих брать силу при дворе. То же самое повторилось при истории с книгами и задним числом распространилось на потаповскую оплеуху. Конечно, Нечаев не говорил прямо, но тем сильнее работало воображение солдат, ловко настроенное его таинственными намеками». [750] 66 Там же. С. 147.

Узник использовал любое событие в свою пользу, например, покушение А. К. Соловьева на жизнь монарха узник объяснил страже стремлением партии сторонников наследника престола «согнать» Александра II с трона. Он заранее предупреждал солдат о готовившемся цареубийстве, доверительно сообщал каждому из своих сторожей, что у него давно налажены сношения с волей, будто почти весь караул перешел на сторону наследника престола и верно служит ему и Нечаеву. Тихомиров ошибся относительно Священного Писания, которое он якобы «основательно изучил» в равелине. Однако знание Закона Божия сослужило ему хорошую службу: оно помогло склонить солдат на выполнение некоторых его просьб.

В неопубликованных воспоминаниях народник В. А. Данилов запечатлел встречи с одним из бывших охранников равелина (его фамилию мемуарист скрыл криптонимом — Ф. И. Т., среди стражников Секретного дома, осужденных за сношения с Нечаевым, человека с такими инициалами нет).

«Обособленный от мира и жизни, — писал Данилов, — сам с собой, Нечаев наблюдал жизнь через стеклянное окно в дверях [камеры]. Перед ним были солдаты, простые крестьяне. Опытный глаз Нечаева заметил впечатление, какое производит на солдат его вызов — борьба с администрацией. <���…> «Он (Нечаев. — Ф. Л.) заметил, что стоя у дверей его каземата, я читаю Евангелие. Нечаев стал говорить мне о борьбе за правду, о Иисусе Христе, пострадавшем за угнетенных», — так передавал мне Ф. И. Т. о Нечаеве. Слова его сильно действовали на чистые души солдат. «Выходило так, что Нечаев в нашем представлении был не ниже Иисуса Христа. Я потом говорил товарищам-солдатам, что Ваш Иисус Христос, вот в камере № 5 сидит человек, он нам добра хочет. Он то же, что Иисус Христос».

Нечаев воспользовался своим положением и мало-помалу создал целую организацию. Центром была его идеализированная личность, целью — его освобождение». [751] 67 ОР РГБ, ф. 369, картон 383, д. 8, л. 73–74.

После обнаружения сговора бывшего главы «Народной расправы» с охранявшими тюрьму солдатами жандармский майор Головин составил «Записку из дознания о беспорядках, бывших в Алексеевском равелине». Опираясь на протоколы допросов, он писал, что «озлобленный преступник камеры № 5 зорко высматривал, кого бы из солдат можно эксплуатировать в свою пользу, для задуманных им преступных целей. Сначала приступает к стоящему у двери камеры часовому с обычными вопросами: «который час», «которое число», требует дежурного жандарма за каким-нибудь делом, и если видит, что солдат податлив, то дело слаживается скоро. Арестант начинает выставлять себя страдальцем, мучеником за простой народ, т. е. их и их отцов; представляет будущее в заманчивом для крестьянина свете, уверяет, что такое время наступит скоро: будет полное равенство и общее благосостояние. Солдат слушает через форточку в дверях камеры хитрые речи, и времени для этого у него достаточно. Камера № 5 помещается в большом коридоре; дежурная комната пуста, жандарм от скуки ушел в караулку; смотритель равелина — далеко, в другом коридоре». [752] 68 Алексеевский равелин. Т. 2. С. 193.