Феликс Лурье - Нечаев: Созидатель разрушения

Нечаев заранее отыскал себе и себе подобным место распределяющего из всеобщего Всероссийского котла, содержащего «общность имущества». Пора обратить внимание на любопытную закономерность: идеи «общности имущества» и его «справедливого» распределения рождаются в головах именно тех, кто сам ничего никогда не производил и производить не умел, не хотел и не собирался.

«В течение известного числа дней, — пишет далее Нечаев, — назначенных для переворота, и неизбежно последующей за ним сумятицы, каждый индивидуум должен примкнуть к той или иной рабочей артели по собственному выбору, руководствуясь соображением со своими силами и способностями. Все оставшиеся отдельно и не примкнувшие к рабочим группам без уважительных причин не имеют права доступа ни в общественные столовые, ни в общественные спальни, ни в какие-либо другие здания, предназначенные для удовлетворения разных потребностей работников-братьев, или заключающие в себе продукты и материалы, запасы и орудия, предназначенные для всех членов установившегося рабочего общества; одним словом, не примкнувшая без уважительных причин в артели личность остается без средств к существованию.

Для нее закрыты будут все дороги, все средства сообщения, останется только один выход, или к труду, или к смерти». [554] 10 Там же. С. 12.

Задумывался ли наш теоретик, в какую артель записать Достоевского, Толстого, Тургенева, Лескова, Салтыкова-Щедрина? Вульгарные социалистические идеи требовались ему как средство для завоевания личной власти. Подвернись Нечаеву другие идеи, он принял бы их, лишь бы они взнесли его вверх, да повыше.

Пока Огарев из Женевы терзал умиравшего в Париже Герцена, требуя «без рассуждений» выслать остаток бахметевских денег, Нечаев, выпроводив Александровскую в Россию, укатил в Локарно для свидания с Бакуниным. Михаил Александрович переселился туда в октябре 1869 года. В Локарно обосновались его друзья и последователи из итальянских политических эмигрантов, жизнь там обходилась много дешевле, чем в Женеве. Постоянно нуждавшееся семейство Бакуниных сняло квартиру за 15 франков в месяц, [555] 11 См.: Минувшие годы. 1908. № 4. С. 70. что позволило Михаилу Александровичу хоть на короткое время перевести дух.

Основатель «Народной расправы» рассказал старому революционеру о положении дел в ненавистной империи и «близости необходимого восстания». [556] 12 Литературное наследство. Т. 96. С. 499. По мнению Нечаева, Бакунину следовало немедленно прекратить разнообразные занятия интернациональным революционным движением и полностью посвятить себя интересам России. В Локарно Михаил Александрович погрузился в проблемы итальянского освободительного движения, борьбу между революционными группировками, лигами и братствами, созданными им же самим. Но кроме всего этого на Бакунине висело опрометчиво взятое им обязательство по переводу первого тома «Капитала» К. Маркса.

Дело в том, что М. Ф. Негрескул, побывавший весной 1869 года в Женеве, решил помочь Бакунину поправить его трудное финансовое положение. Не имея собственных средств, Негрескул обратился за помощью к студенту Гейдельбергского университета Н. Н. Любавину. Оба они в 1867 году входили в кружок Г. А. Лопатина и еще тогда обсуждали с петербургским издателем Н. П. Поляковым возможность перевода «Капитала» на русский язык. Любавин написал Полякову и получил от него поручение договориться с Бакуниным о выполнении этой работы на следующих условиях: 1200 рублей за перевод первого тома «Капитала», из них 300 рублей — аванс, выплачиваемый немедленно.

Бакунин без колебаний согласился на все условия, получил деньги, необходимые для работы книги и принялся за перевод, дававший семье год безбедного существования. [557] 13 См.: Минувшие годы. 1908. № 11. С. 6. Но работа продвигалась мучительно, Бакунин неприязненно относился к автору и его труду. Положение, в которое он сам себя загнал, тяготило его и раздражало. Новоявленный переводчик не умел, не приучил себя методично работать. Н. И. Утин утверждал, что Бакунин «не способен ни к какой выдержанной работе, что, увлекаясь, как тщеславный старый ребенок, он бросается с одного на другое». [558] 14 Цит. по: Герцен А. И. Поли. собр. соч. Т. 30. Кн. 1. С. 399. Написано зло, но, увы, справедливо: Утин изучил Бакунина в тонкостях, они превосходно знали друг-друга и многие годы люто враждовали.

Нечаев необыкновенно легко уговорил несчастного переводчика прекратить зарабатывать деньги столь непривычным трудом. Он пообещал Бакунину от имени Комитета средства для существования, которые вот-вот поступят из России, и Михаил Александрович поручил Сергею уладить надоевшее дело. Возможно, должник не подозревал, каким способом его молодой друг предполагал выполнить щекотливое поручение. 13 февраля 1870 года Нечаев отправил в Германию следующее письмо:

«БЮРО ИНОСТРАННЫХ АГЕНТОВ

РУССКОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ОБЩЕСТВА

«НАРОДНАЯ РАСПРАВА».

Русскому студенту Любавину, живущему в Гейдельберге.

Милостивый Государь!

По поручению Бюро я имею честь написать вам следующее:

Мы получили из России от Комитета бумагу, касающуюся, между прочим, и вас. Вот места, которые к вам относятся:

«До ведения Комитета дошло, что некоторые из живущих за границей русских баричей, либеральных дилетантов, начинают эксплуатировать силы и знания людей известного направления, пользуясь их стесненным экономическим положением. Дорогие личности, обремененные черной работой от дилетантов-кулаков, лишаются возможности работать для освобождения человечества. Между прочим, некий Любавин (Heidelberg bie Wittwe Wald Sandgasse, 16) завербовал известного Бакунина для работы над переводом книги Маркса, и как истинный кулак-буржуа, пользуясь его финансовой безвыходностью, дал ему задаток и в силу оного взял обязательство не оставлять работу до окончания. Таким образом, по милости этого барича Любавина, радеющего о русском просвещении чужими руками, Бакунин лишен возможности принять участие в настоящем горячем русском народном деле, где участие его незаменимо… Насколько такое отношение Любавина и ему подобных к делу народной свободы и его работников отвратительно, буржуазно и безнравственно, и как мало оно разнится от полицейских штук — очевидно для всякого немерзавца…»

Комитет предписывает заграничному Бюро объявить Любавину:

1) что если он и ему подобные тунеядцы считают перевод Маркса в данное время полезным для России, то пусть посвящают на оный свои собственные силенки, вместо того чтобы изучать химию и готовить себе жирное казенное профессорское место,

2) чтоб он (Любавин) немедленно уведомил Бакунина, что освобождает его от всякого нравственного обязательства продолжать переводы, вследствие требования русского революционного Комитета.