Владимир Рецептер - Ностальгия по Японии

Ну, во-первых, о блоковских ассоциациях, которые у нас с Диной возникли от одного источника.

А во-вторых, за что она меня разлюбила до того, как сегодня полюбила опять?..

Или так: за что она полюбила меня впервые и по какой причине после этого вдруг разлюбила?

Первый трогательный эпизод многажды напоминала сама Дина, а второй, горький, в один из гастрольных вечеров восстановил в моей нетвердой памяти Стржельчик. И ей, и ему я привык доверять.

Итак, по порядку. Летом 1963 года, только что приехав на отдых в знаменитый Дом творчества "Щелыково" на Волге, Д.М. Шварц выразила желание выпить с дороги, однако, к ее и общему прискорбию, оказалось, что выпить в "Щелыково" абсолютно нечего. С местом или временем была связана тогдашняя и тамошняя драма, или это было жуткое стечение многих обстоятельств - не помню. Однако, по словам Дины, артист Р., услышав о ее неутоленном желании, пошел в свой номер и принес оттуда оказавшуюся в последнем запасе чекушку водки. И вот тут, выпив эту историческую чекушку, Д.М. Шварц впервые его полюбила и, как ей запомнилось, стала изо дня в день славить поступок Р. на всю щелыковскую округу, доводя до персонала и отдыхающих, что в БДТ появился новый артист из Ташкента, исполнитель роли Гамлета, а главное - человек, не пожалевший для нее последнего глотка. По версии Дины Морисовны, она рассказала об этом корифею МХАТа Василию Осиповичу Топоркову с семьей, еще одному мхатовцу Лене Топчиеву, звездной паре из Большого - Кате Максимовой с Володей Васильевым, представителям Малого - Никите Подгорному и Аркадию Смирнову и многим, многим другим. Здесь же, потрясенный масштабом поступка, художник и модельер Слава Зайцев снял со своего плеча роскошный крупной вязки свитер-кольчугу, заставил артиста Р. надеть его на себя и предложил художнику и оператору "Мосфильма" Володе Бондареву сделать фотопортрет героя на фоне щелыковского бревенчатого сруба.

Несмотря на скверную память, события отрицать не берусь, хотя бы потому, что со всеми поименованными лицами и впрямь познакомился там и тогда, а фотопортрет в свитере чудом сохранился. Да и глупо было бы отрицать хоть что-нибудь, даже косвенно относящееся к собственной славе. И все же я справился бы с собой и не привел на этих страницах льстящего мне эпизода, если бы он в гораздо большей степени не характеризовал саму Дину Морисовну Шварц, ее обаяние, простодушие и преданность любимому театру.

Горький же эпизод, связанный с потерей любви и расположения легендарного завлита, следует, очевидно, отнести к концу семидесятых годов, а именно к гастролям БДТ в г. Омске, где, помимо основного репертуара, мы для "поддержки штанов", т.е. ради дополнительного заработка, "отработали" много филармонических концертов и творческих встреч под эгидой общества "Знание". Концерты по линии местной филармонии лихо организовал наш спутник-антрепренер Рудик Фурман, впоследствии, по совету Товстоногова, переименовавший себя в Рудольфа Фурманова, а по линии общества "Знание" во встречах с рассказами о собственном творчестве и прокручиванием избранных кинофрагментов преуспели многие, в том числе Штиль с Неведомским и Рецептер со Стржельчиком.

Так вот, со слов Стржельчика, пересказавшего этот случай в лицах своей жене Люле Шуваловой (я оказался при этом пассивным слушателем), в одном из концертов Р. читал какие-то свои произведения и, вернувшись со сцены за кулисы, с ходу получил совет присутствующего завлита: Володя, лучше бы вы читали не это, мол, а то... Разгоряченный омскими аплодисментами, Р., не задержавшись с ответом, ляпнул: какое, мол, счастье, Дина Морисовна, что хотя бы в этом я вам неподведомствен... Причем, последним словом Стриж почему-то залюбовался и повторил его на разные лады. "Понимаешь, Люлечка, как она взвилась!.."

Если бы не Слава, который всегда был внимателен к людям и их отношениям и таил в душе польскую любовь к "неподведомственности", я бы не запомнил обмена репликами с Диной Морисовной и всю оставшуюся жизнь гадал, за что же именно Дина Шварц, автор статьи об артисте Р. в "Театральной энциклопедии", все-таки его разлюбила.

И тут следует сказать напрямик, что причина у нее была совершенно уважительная, ибо ответ, вырвавшийся у Р., был не только бестактный, но и возмутительный. Человеку хотят помочь с концертным репертуаром, дают квалифицированный совет, а он - нате вам с кисточкой, не лезьте, мол, не в свое дело... Иносказательная вежливость примененной формы выражения тут сути не меняет, и даже - наоборот, превращает простое "отстаньте" в высокомерное, с издевательским оттенком "атанде!".

Но главное в том, что ответ, включивший слово "неподведомствен", вскрыл подсознательное, а следовательно, глубинное и сущностное несогласие Р. с репертуарной политикой театра вообще и его легендарного завлита в частности. Вы только вслушайтесь: какое счастье, что хотя бы в этом... и т.д.

Безобразие. Наглость и безобразие.

И, конечно же, глупость, если не полный идиотизм.

Ну какая, к черту, может быть дурацкая "неподведомственность" внутри мудрого и почти совершенного ведомства?

Вот еще когда, оказывается, открыто проявились отщепенские свойства артиста Р., его отвратительное стремление к полному сепаратизму, черта болезненная и, кажется, неискоренимая...

Ну да, после прогона "Розы и Креста" Дина снова меня полюбила, но опять-таки не навсегда, не до конца дней...

...- Нельзя же теперь такое писать, - убежденно сказала хозяйка.

- Почему нельзя? - спросил я.

- Я пробовала, но пришла эта дама и попросила вычеркнуть...

- Позвольте, Нина Флориановна, - растерялся я, - что за дама вас наставляла?

- Я уж не помню, как ее звали, сказала, что из музея Блока, она велела вычеркнуть все такое, и мне ничего не оставалось...

- Нина Флориановна, - сказал я со всей убедительностью, на которую был способен, - забудем про даму, откуда бы она ни приходила!.. С вашего позволения, я включу эту бандуру, - я показал на магнитофон, - и вы расскажете все, что она просила вычеркнуть.

Речь шла о Блоке, с которым ровесница века и актриса Больдрамта Нина Флориановна Лежен работала все его последнее время...

Знакомы мы были давно, потому что прежде она изредка захаживала в театр, поддерживая связи с уцелевшими сослуживцами, особенно с Сергеем Сергеевичем Карновичем-Валуа, старейшиной нашей гримерки. А сегодня я навестил Нину Флориановну в Доме ветеранов сцены на Петровском проспекте, 13...

В ДВС имени М.Г. Савиной Нина Флориановна переехала уже из отдельной квартиры, но, прежде чем получить отдельную, много лет прожила в огромной коммуналке на Лиговке, 21 б, пятый этаж без лифта, с семью соседними квартиросъемщиками. В длинном коридоре плавно накручивали цифирь восемь электросчетчиков, в туалете и ванной один за другим щелкали восемь и восемь шестнадцать выключателей, а в общей кухне на восемь столов и тумбочек вспыхивали открытые конфликты, которые удавалось погасить только ей.