Алексей Крылов - Мои воспоминания

Оглядываясь назад, А. Стаханов может смело сказать: «и моя тут ложка, а не капля меду есть». Вместе с тем надо обратить внимание на уверенность его действий; он ясно чувствовал, что его начинание встретит не порицание, а полную поддержку советского правительства, без которой оно бы погибло. И он не ошибся.

Пришлось мне в 1887 г. рассчитывать эмеритальную кассу горных инженеров. Директором Горного департамента был Константин Аполлонович Скальковский, с ним и приходилось иметь дело. Про Скальковского не только говорили, но и писали, что он первый взяточник в мире.

Дело свое он знал, ибо написал 12 томов сочинений по горной части. Был он большой балетоман и взбрело ему на ум написать книгу «О женщинах».

Эта книга начиналась так: «Мужчина состоит из души, тела и паспорта, женщина — из платья, тела и паспорта».

Книга имела большой успех. Министр государственных имуществ Валуев, сам написавший длиннейший и скучнейший роман «Лорин», призывает Скальковского:

— Как вам не стыдно писать такие книги; писали бы про горное дело, а то «О женщинах».

— Ваше высокопревосходительство, у меня 12 томов о горном деле написано, но вы о них даже не знаете, а эту книгу, не успела она выйти, уже прочли.

Так вот Скальковский, знаток женщин, говоривший, что в туфельке балерины Цукки больше поэзии, чем во всем Пушкине, не упоминает, что у женщин есть душа.

Начиная от царя Соломона по этому поводу было богословами исписано десятки тысяч, а может быть, и сотня тысяч томов, причем одни доказывают, что душа у женщины есть, другие, что нет, третьи, что маленькая — сколько помещалось в ребре адамовом.

Русский народ в своей пословице говорит: «В семидесяти двух один козий дух».

Царь Соломон сказал: «Если в чем сомневаешься, спроси женщину и сделай наоборот», но у него было счетом 1000 жен, и если бы Соломон стал их спрашивать, то получил бы 1000 различных ответов и окончательно бы запутался, который выбрать, чтобы сделать наоборот.

Теперь в школах не учат ни священной истории, ни катехизису Филарета, где сказано: «единым человеком грех в мир вниде, в нем бо все согрешиши», но это доказывает лишь, что женщина даже не человек.

Десятилетних детей учат, что римский царь Тарквиний за 550 лет до нашей эры обидел римскую даму Лукрецию, она выбежала на площадь и закололась кинжалом; это послужило поводом к установлению в Риме на 550 лет республики.

Ясно, что из древности мы не разрешим поставленного вопроса, есть у женщины душа или нет; обратимся к нашему времени.

Россия ведет теперь небывалую войну. Что же мы видим? Десятки миллионов женщин заменили мужчин на полях и лугах, на фабриках и заводах, в рудниках и шахтах, в лазаретах и госпиталях как врачи и хирурги, как сестры и санитарки, как учительницы, как профессора и как академики, наконец, в армии как бойцы, как командиры, как летчики, как партизаны; многие из них удостоены звания Героя Советского Союза. На всех этих поприщах они делают свое дело не хуже, но даже лучше мужчин.

Что бы ни говорили богословы и философы, но героизм женщин показывает, что у них есть такая же любовь к родине, такая же храбрость, такая же стойкость, такая же настойчивость, как у мужчин, и что, раз взявшись за дело, женщина делает его не хуже мужчины, в этом и проявляется душа.

«Никто же большей любви не имат, аще кто душу свою положит за други свои». Сколько же самоотвержения мы видим в женщине! Поэтому мы не сомневаемся, что у женщины есть такая же душа, как и у мужчины.

Есть еще одно достоинство в женщине, она «не пьет до пьяна»; тем не менее я позволю себе выпить за здоровье Ольги Алексеевны Стецкой и за всех собравшихся здесь женщин!

Первый раз я попал в Севастополь в 1874 г. и учился там во 2-м классе уездного училища до мая 1875 г.

Тогда Севастополь представлялся разрушенным больше чем наполовину, ибо на каждой улице стояли рядом дома, восстановленные и разрушенные в Крымскую войну 1853–1855 гг.

В следующий раз я попал в Севастополь в 1907 г. Город уже был вполне восстановлен, по старинной линии обороны был устроен Исторический бульвар. Малахов курган, 4-й бастион были приведены в тот вид, который они имели перед осадой.

На 4-м бастионе возвышалось величественное здание панорамы. Я был со своим приятелем, и мы пошли смотреть панораму. Чтобы ознакомиться с местностью, мы обошли панораму по наружному балкону, но когда мы вошли внутрь, то сперва ничего не поняли. Бухта, которая на самом деле лежит справа, на панораме лежала слева. Присмотревшись, мы увидали, что панорама изображает штурм Малахова кургана и поставлена на 4-м бастионе. Когда панорама стояла на Царицыном лугу в Петербурге, то это все равно, а на местности надо применяться к местности и не ставить историческую панораму в переверт.

После того до 16-го года я множество раз бывал в Севастополе и любовался его красотой. Останавливался я в гостинице Киста; мне как-то дали комнату с видом на запад и я с ясностью увидал приморские батареи; из этой комнаты можно было сфотографировать эти батареи с их тыловой стороны, что, наверное, немцы своевременно и сделали.

Затем я попал в Севастополь в 1928 г. Развалин совершенно не было.

В теперешнюю войну его сперва обстреливали и бомбили немцы и после упорной обороны взяли.

Теперь его начинают обстреливать и бомбить наши войска, и с уверенностью можно сказать, что Севастополь вскоре будет освобожден, после чего будет восстановлен — не в тридцать лет, как было после Крымской войны, а в год или два, ибо другой такой стоянки для флота на Черном море нет, и город Севастополь вновь станет неприступной твердыней.

Я родился 15 августа 1863 г. Мой отец был артиллеристом. Он учился на казенный счет, так как дед был ранен под Бородином и имел право на бесплатное обучение своих детей.

В начале 60-х годов отец вышел в отставку. В течение 15 лет он вместе с семьей жил в деревне. Затем мы переехали в Севастополь. Обучение в местном училище было тогда поставлено из рук вон плохо. Немецкому языку, например, нас обучал немец, которого я потому запомнил, что у него всегда болели зубы. Поэтому в кармане наш педагог держал всегда полуштоф водки, к которому все время прикладывался. У этого преподавателя мы ничему не научились. В 1878 г. я поступил в Морское училище.

Царское правительство всегда боялось каких бы то ни было обществ и кружков, устраиваемых воспитанниками училища. Боязнь эта доходила до курьезов. Я помню, как в назидание нам читали приказ великого князя Константина Николаевича о том, как несколько воспитанников старших классов решили устроить общество для эксплуатации богатств Севера. Даже в такой безобидной организации власти хотели найти политический оттенок.