Умберто Нобиле - Крылья над полюсом

Тем временем ледяные снаряды продолжали бомбардировать борта дирижабля. В промежутках слышался стук падающих на винты обломков льда. Каждый раз от этих звуков замирала душа.

В дневнике появилась лаконичная запись, состоящая из двух слов: "сирена" и "труба". В самом деле, ветер так свистел в оконных щелях, что напоминал то звук трубы, то вой фабричной сирены. Иллюзия была такой полной, что Алессандрини воскликнул:

- Командир, там внизу фабрика!

Около 3 часов 13 мая, после сорока двух часов полета, во время которых было израсходовано четыре тонны бензина и ни разу не был выпущен газ, дирижабль казался совершенно уравновешенным, он стал даже немного легче, чем раньше. Опасность аварийного увеличения веса миновала, и у меня появилось время, чтобы выглянуть в окно и понаблюдать за окрестностями.

Зрелище было великолепное. Поверхность бесконечного ледового моря, совершенно белая, казалась сквозь дымку тумана прозрачной. Местами белизна льда становилась похожей на голубоватый мрамор, этот нежно-голубой тон вообще был характерен для льда. Огромное пространство ледового моря со своими тенями, бликами, голубыми узорами было поистине очаровательно. Время от времени появлялись длинные и узкие извилистые каналы темно-серого цвета, а то вдруг возникал большой канал, словно черная река с нагромождением голубоватых ледяных глыб по берегам. И дирижабль тоже гармонировал с окружающим ледяным убранством: его металлические детали покрывал слой льда в один-два сантиметра.

Дюралюминиевые моторные гондолы с отороченными льдом ребрами радиаторов, мостками и подвесными канатами были великолепны. Солнечный компас, тахометр, стальные кольца гайдропов - все было покрыто льдом. Сейчас, когда полярное путешествие приближалось к счастливому концу, корабль казался словно в праздничном наряде.

Вдруг сильный грохот, идущий изнутри дирижабля, прервал мое созерцание. Большой кусок льда, отброшенный правым винтом, пробил в оболочке дыру в метр длиной. Чечони хотел было заделать отверстие, но обнаружил, что кончился состав для склеивания ткани, покрывающей дирижабль. Мы взяли его с собой немало, но слишком много оказалось поверхностных повреждений, требующих ремонта.

Мы уже привыкли к подобным неприятностям и находили выход, но этот последний разрыв вновь создавал реальную опасность. Поэтому с нетерпением ждали прибытия к берегам Аляски. На твердой земле, пусть даже пустынной и обледеневшей, в случае вынужденной посадки у нас было бы гораздо больше шансов на спасение, чем на дрейфующих льдах в открытом море.

В 6 часов 45 минут офицер, следивший за курсом, крикнул:

- Земля!

Это был радостный и волнующий момент для всех нас. Я высунулся из окна. Холодный и колючий ветер ударил в лицо, освежив меня. Вдали, чуть справа, проступали неясные очертания сероватых холмов.

Полчаса спустя мы пересекли полосу чистой воды, в которой, как всегда в это время года, плавали льдины, прибившиеся к берегу. В 7 часов 35 минут мы достигли берега, ровного, как лист бумаги, без всяких признаков рельефа. То, что это твердая земля, можно было понять только по характеру покрывавшего ее льда - однородного, плотного, не похожего на тот, что в море. На его поверхности показалось несколько черноватых скал. На самом деле это, вероятно, были небольшие песчаные отмели, тянувшиеся параллельно берегу. Прибрежная полоса выглядела пустынной и однообразной.

Чтобы определить наше местонахождение, надо было добраться до одной из маленьких эскимосских деревушек, расположенных между устьем реки Колвилл и мысом Лисберн. Мы так и сделали. В 8 часов 20 минут увидели первых эскимосов. Летели низко, на высоте 200-250 метров, и могли хорошо различить фигуры людей. Их было человек пять или шесть. Одетые в свои парки, они стояли, задрав носы к небу, и с изумлением смотрели на чудовище, проплывавшее над их головами, которое летело с севера, означавшего для них враждебность и неприступность.

[Map_2.gif]

В 8 часов 40 минут Вистинг опознал Уэйнрайт - деревушку, в которой жила сотня эскимосов. Там было стадо северных оленей, горстка хижин и один дом под красной крышей - школа. Мы пересекли берег примерно в районе 158-го меридиана к западу от Гринвича, в нескольких сотнях километров юго-западнее мыса Барроу, который и являлся пунктом нашего назначения, выбранным Амундсеном и мною во время встречи в Осло. Но у нас еще оставалось немало бензина, и мы могли проследовать далее, до Нома, где "Норвегии" бы помогли приземлиться. Чтобы добраться туда из Уэйнрайта, нужно было пересечь мыс Айси и мыс Хоп, следовало преодолеть не более 900 километров - пустяки по сравнению с теми тремя с половиной тысячами километров, которые мы уже преодолели над полярной шапкой. Мы решили лететь вдоль берега. От мыса Хоп намеревались идти прямо на Ном, а оттуда, если бы погода благоприятствовала, еще дальше - на Фэрбенкс, где уже была железная дорога.

В тот момент у меня промелькнула идея предложить Амундсену высадиться на мысе Барроу вместе с Элсуортом, Раммом, Сторм-Йонсеном и Готтвальдтом, чтобы пополнить запасы бензина из хранилища, устроенного Уилкинсом. Дозаправившись, мы могли бы лететь в Кингсбей. Жаль, что мы этого не сделали! Тогда мы вернулись бы в Рим на своем дирижабле.

Вокруг было печально и пустынно. Вот запись в дневнике, сделанная в 10 часов 15 минут:

"Высота 500 метров. Идет дождь. Дирижабль возвращается сильно отяжелевшим. Спокойный полет над печальными местами, серое небо. В ледовом море около берега нет ни одного канала, который нарушил бы его однообразие".

Читаем немного дальше:

"11 часов. Дирижабль стал немного легче. До сих пор продолжают работать все три двигателя..."

Мы шли в хорошем темпе благодаря сильному северо-восточному ветру. Но погода быстро менялась. Не зная того, мы двигались к центру области пониженного атмосферного давления, которая охватила весь Берингов пролив. В 12 часов 50 минут мы были в пятидесяти километрах от мыса Лисберн. Здесь начался туман, берег скрылся из виду. Когда он рассеялся, оказалось, что мы летим над твердой землей, но не знаем, где именно. Решили продолжать полет в направлении запад - юго-запад, пока не показалась замерзшая река, вероятно Кикрик. Местность была очень пересеченной, впереди по курсу возвышались горы, высота которых достигала тысячи метров. Решили следовать вдоль реки, чтобы снова выйти к морскому берегу. Но в 13 часов 15 минут мы неожиданно опять вошли в полосу тумана.

"Туман очень густой. Сбавил скорость и поднялся на высоту 1200 метров. Один двигатель запустил на тысячу оборотов, два других оставил на минимальном режиме. Видимость плохая. Некоторое время спустя приглушил также и первый двигатель..."