Александр Шульгин - PiHKAL

Дэвид откашлялся и сказал следующее: «Я проявлю немного осторожности и приму двести пятьдесят, потому что впервые буду пробовать мескалин».

Шура молча кивнул, записал, а потом вопросительно взглянул на меня.

— Я бы с удовольствием присоединилась к тебе и приняла бы пятьсот миллиграммов, если не возражаешь.

На этот раз никто не улюлюкал и не стал дразниться.

— Элис — пятьсот миллиграммов», — записал Шура. Он глубоко вдохнул, перечитал вслух записанное и спросил: — Я все правильно записал? Никто не хочет что-нибудь исправить, пока я не ушел в лабораторию?

Поскольку желающих не нашлось, Шура встал и попросил Дэвида помочь отнести в лабораторию стаканы.

После ухода Шуры с Дэвидом за столом поднялся шум, потому что Данте и Джинджер стали рассказывать о себе, смеясь и отвечая на вопросы остальных. Все начали обмениваться неизвестными мне именами людей и названиями мест. Я просто слушала, улыбаясь при виде бившей через край энергии присутствующих. Вернулись Шура и Дэвид. В стаканы долили сока по вкусу, после чего мы прошествовали на кухню и встали там в круг.

Шура торжественно объявил: «Порадую вас — я открыл способ, помогающий избежать тошноты. Если выпить этот напиток не сразу, а маленькими глотками на протяжении получаса, то не будет никаких проблем. Так что не спешите, пейте медленно, и, в конце концов, неизбежное перестанет быть таковым!»

Означает ли это, что искусственный мескалин вызывает тошноту точно также, как и природный? Я думала, это случается только с растительным мескалином. Надо будет потом спросить у Шуры.

После тостов за Сэндемэнов и за всех нас, после традиционного чоканья стаканами все разбрелись кто куда, осторожно потягивая содержимое стаканов.

Я задала Шуре свой вопрос, и он кивнул мне: «Да, это очень интересный факт; неважно, в какой форме ты принимаешь мескалин, все равно тошнота кажется неотъемлемой частью переживаний. Но только если принимаешь мескалин быстро. Я наконец-то додумался принять его по-другому, просто чтобы посмотреть, что изменится. На самом деле этот способ очень похож на то, как индейцы юго-запада США едят пейот, и я счастлив признаться, что он сработал и в моем случае. Надеюсь, он окажется действенным и для всех остальных. В этом случае, ну, следующая остановка — Нобелевская премия! На первое!» Я хихикнула и поддержала его шутку. Через полчаса Шуру заверили, что он действительно невероятно облагодетельствовал род человеческий. Тошноту не почувствовал никто, хотя кое-кто из группы все же решил немного прогуляться вокруг дома, поскольку находясь в помещении они слишком прислушивались к своему желудку.

Я решила, что хочу немного побыть одна, и пошла в столовую, откуда открывались разные виды: из большого окна была видна гора, а через раздвижные стеклянные двери — внутренний двор и лестница, ведущая к входной двери. Я села за стол, намереваясь оставаться в неподвижности, пока окончательно не удостоверюсь, что со мной точно все в порядке. Я не чувствовала тошноты, даже никаких намеков, но не хотела искушать судьбу.

Разумеется, я надеялась пережить что-нибудь сопоставимое с тем первым опытом, который имел место много лет назад, когда я приняла пейот вместе с Сэмом Голдингом. Впрочем, Шура предупредил меня, что на это не стоит особо надеяться, и напомнил мне известную цитату насчет реки, куда нельзя войти дважды.

На этот раз начало воздействия было едва заметным. Я почувствовала что-то знакомое, но не была абсолютно уверена в том, было это из-за мескалина или просто признаком перехода в измененное состояние сознания. Я обратила внимание на слабое, довольно приятное покалывание в горле и в пояснице.

Со своего места я разглядывала маргаритки, которые купила накануне по пути на Ферму. Они нежно светились в простенькой стеклянной вазе, стоявшей на книжном шкафу. Казалось, что каждый из белых и желтых цветков слабо трепетал в падавших из окна солнечных лучах, словно благодаря их за подаренное тепло.

Их срезали, оторвали от корней, но они все еще живы. Этот момент вмещает все их существование, а ведь где-нибудь во вселенной есть место, где это мгновение длится вечность, сотканную из маргариток, мягких зеленых стеблей и солнечного света.

Я слышала и читала об акашических записях. Это название происходит из Индии и обозначает уровень реальности, где записывается информация обо всем, что когда-либо существовало во вселенной. Посвященный может черпать ее оттуда в форме видений, звуков и ощущений, относящихся к любому моменту времени, если он знает, как сделать это.

Как можно научиться этому? И каким образом происходит запись о том или ином событии — с чьей точки зрения, чьи глаза и уши участвуют в этом процессе? Чьи чувства и эмоции становятся частью вечной записи? Маргариток или наблюдателя? А что если наблюдатель отсутствует? Будет ли тогда записываться информация о маргаритках и с какого ракурса?

Я послала цветам улыбку, добавив к ней свою любовь и уважение, и поднялась со стула. Похоже, с желудком было все в порядке.

Я зашла на кухню. Там на плите дожидалась своего часа большая кастрюля с супом, а на разделочном столе лежали салат и ярко-красные помидоры в плетеной корзине. Был здесь и хлеб — черный и плетенка белого, обсыпанная маком.

Вот где основа. Все мы, люди, устанавливаем связь друг с другом, принося и разделяя пищу, — и так во всем мире. Прочие животные поступают точно так же. И птицы. Разделить пищу — значит, разделить жизнь. Совместное принятие пищи — это способ связывания жизненных сил разных людей. Все мы — люди и животные — берем то, что посылает нам из своего тела земля, и возвращаем назад то, что исторгает наше тело. Так замыкается жизнь. Мы являемся неотъемлемой частью всего другого — остальных людей и нашей земли.

Как и много лет назад, когда мы с Сэмом приняли пейот, я видела, хотя на этот раз в других образах, планету как живую сущность, обладающую сознанием, не сопоставимым с человеческим разумом, ибо оно выходило за пределы обычного человеческого опыта. Я видела, что в человеческой психике есть такая часть, которая осознает нашу планету как живое существо и ищет способы взаимодействия с ней, пути сохранения связи с ней, будто маленький ребенок, тянущийся к руке кормящей матери и получающий удовольствие от прикосновения к ее коже и твердым косточкам пальцев.

Так и люди прикасаются к коже земли, сажая растения и собирая урожай. Так они касаются костей планеты, покоряя горные вершины. Раньше мы находили себе пристанище внутри нее, в пещерах, как и другие животные. Потом мы рискнули выйти на белый свет и научились строить человеческие жилища. Но, когда мы можем, то по-прежнему укореняем их в крепких костях Матери.