Владимир Келер - Сергей Вавилов

Было установлено, например, что для зеленых световых лучей с длиною волн от 500 до 550 миллимикрон число световых квантов, соответствующее пороговому значению глаза, колеблется у различных наблюдателей от 8 до 47 (в среднем около 20). Однако общее число падающих при этом на глаз квантов примерно в десять раз больше — от 108 до 335 (в среднем около 200) «штук».

Отсюда ясно, что значительная часть фотонов, попадающих в глаз, поглощается глазными средами и не вызывает зрительного ощущения. Пользуясь этим обстоятельством, можно исследовать прозрачность глазных сред по отношению к световым лучам с различными длинами волн. Прекрасная тема работ для физиологов!

Сергей Иванович очень любил свои визуальные опыты и гордился ими. Он говорил:

— Преимущество визуального метода состоит в том, что он дает новое, весьма тонкое средство для исследования недр глаза.

Исследования С. И. Вавилова по квантовым флуктуациям света вызвали огромный интерес во всем мире. Имя Сергея Ивановича стало еще шире известно в кругах не только советских, но и зарубежных физиков.

Не обошлось без курьезных эпизодов. Некоторые западные физики старались замолчать достижения Вавилова, другие делали попытки исказить и принизить их значение.

Характерен в этом смысле пример с американскими физиологами Гехтом, Шлером и Пирреном. Они работали в Нью-Йорке и в 1941 году опубликовали в первый раз результаты своих оптических визуальных измерений квантовых флуктуации. Схема опытов американцев отличалась от схемы Вавилова лишь несущественными деталями и значительно меньшим объемом. Однако Гехт и его сотрудники вначале вовсе даже не сослались на исследования русского физика. Позднее же они намеренно исказили смысл его опытов.

В «Микроструктуре света» С. И. Вавилов доказал несостоятельность критики в его адрес со стороны американцев. Он показал, что исследования заокеанских физиологов оказались просто плохим вариантом его самых ранних и давно опубликованных работ.

В 1944 году метод зрительных наблюдений квантовых флуктуации был неожиданно еще раз «открыт» в Голландии. На этот раз в роли «открывателя» выступил физик из Утрехта Ван-дер-Вельден. Задача, метод наблюдений и обработка результатов с принципиальной стороны и в данном случае во всем совпадали с первыми работами Вавилова. Однако выяснилось, что утрехтские результаты не совпадают ни с данными, полученными в Ленинграде, ни с данными американцев. Ван-дер-Вельден уверял, например, что даже два поглощенных глазом кванта уже вызывают зрительное восприятие. Этот результат был очевидно ошибочен.

Таким образом, правильно осознав ведущие принципы подобных оптических исследований, голландский физик в то же время не сумел их правильно же использовать.

Человек, пребывающий во власти большой идеи, часто не умеет (может быть, и не хочет) скрывать своих чувств. Окружающие в этих случаях обычно очень быстро узнают, в чем источник его радостей и огорчений.

С. И. Вавилов был человеком иного склада. Его переживания никогда не выставлялись напоказ. Даже близкие друзья (за исключением жены) о них как правило, не подозревали. Сергей Иванович никогда не ликовал бурно, даже завершив успешно сложное исследование. Он не огорчался видимо для всех, когда случались неудачи. В отличие от брата — души, общества, весельчака и балагура, постоянно окруженного друзьями и поклонниками, — Сергей Иванович был очень сдержан, пожалуй, даже замкнут. Он не терпел внешнего проявления эмоций и даже с Ольгой Михайловной на людях держался суховато и на отдалении.

Одной лишь фразой Вавилов выдавал восторг по поводу удачно выполненного опыта или интерес к неожиданной идее. Он говорил: «Полна чудес могучая природа…» Желая поторопить сотрудника, он замечал: «Помните, бежит завистливое время».

Все это было, конечно, не от недостатка внутренней теплоты. Сергей Иванович был предупредителен к людям и невероятно добр. Один из учеников его, Н. А. Толстой, рассказывал: «Он никогда не хвалил своих учеников в глаза, но позднее мы узнавали, с какой теплотой он отзывался о многих из нас и как гордился нашими успехами».

Сергей Иванович был русским интеллигентом в самом широком и лучшем смысле. Душа большого физика была душой поэта. Он замечал вокруг то, чего не замечают прозаические натуры. Он любил стихи и превосходно их читал, особенно Тютчева, Пушкина, Блока. У Пушкина его любимыми были сцена Полтавского боя из «Полтавы», у Блока — «Пролог» к «Возмездию» и «Равенна».

Но большинство из окружающих могло лишь догадываться о богатейшем внутреннем мире Вавилова. Он был недоступен здесь для всех, за исключением Ольги Михайловны. Единственный уголок его души, который часто раскрывался для друзей и знакомых, был тот, где у людей гнездится чувство юмора.

Сергей Иванович скорее был грустен по натуре (мы поговорим об этом дальше). Но шутку он любил, понимал ее, и когда смеялся, то смеялся от души, иногда в буквальном смысле слова до слез. Смеялся он, впрочем, не всему. Юмор Вавилова был необыкновенно чист и не мирился, например, с анекдотами.

Если юмор раскрывал немного лирическую сторону души Вавилова, то было еще одно, что выдавало его научные стремления: это то упорство, с которым он постоянно возвращался к тому, что его больше всего мучило и волновало.

Не довольствуясь зрительными опытами для изучения флуктуации, Сергей Иванович, параллельно с ними или перемежаясь с ними, старался обнаружить квантовые черты света и в таких оптических явлениях, которые всегда считались раньше типично волновыми. Сюда относится, например, явление интерференции света.

Само слово «интерференция» (от латинских корней «интер» — взаимно, между собою, и «ференс» — несущий, переносящий) было введено для обозначения явления сложения в пространстве двух или нескольких волн. Применительно к распространению света это наложение друг на друга световых пучков. В одних местах пространства эти пучки усиливают друг друга, в других — друг друга гасят. На экране появляются чередующиеся темные и светлые круги или полосы.

С точки зрения квантовой теории, при очень малых интенсивностях света классическая интерференционная картина должна нарушаться. Темные места, в которые фотоны не попадают ни при слабых, ни при сильных интенсивностях интерферирующих лучей, должны, естественно, остаться неизменными. Зато свечение ярких полос должно флуктуировать во времени, если на них будет падать разное количество световых квантов.

— Картина эта механически наглядна, — сказал как-то Сергей Иванович молодому научному сотруднику Е. М. Брумбергу. — Для ее проверки надо лишь создать достаточно точную установку. Но ведь она есть уже — та самая, с помощью которой проводились опыты по изучению квантовых флуктуации. Мне кажется, эта установка вполне пригодна для проверки квантовой картины интерференции.