Георгий Гапон - История моей жизни

Ранее, по инициативе Зубатова, действовавшего на свой страх и риск, на многих предприятиях были созданы так называемые комитеты, которые занимались решением различных трудовых споров, проблем рабочих мирным путем, а не методом террора. Собственно, с этих комитетов и возникло в России профсоюзное движение. Гениальный сыщик надеялся, что организованное легальное экономическое движение рабочих будет полезным как им самим, так и государству. Он верил, что таким образом удастся избавить рабочих от губительного влияния революционеров. В Москве на механическом производстве в 1901 году под контролем Зубатова была создана первая такая организация — Общество взаимного вспомоществования. Затем появились Совет рабочих механического производства г. Москвы, Общество взаимной помощи текстильщиков, Независимая еврейская партия и многие другие. В литературе левого толка эта деятельность начальника Московского охранного отделения называлась не иначе как «политика полицейского социализма» или проще — «зубатовщина». Но именно при Зубатове охранное отделение завоевало высокий общенациональный авторитет.

По предложению Зубатова, Гапон в 1903 году сформировал вокруг себя группу рабочих, с которыми выработал устав новой организации — «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», занимавшейся просветительством и взаимопомощью.

Впоследствии Гапон писал: «Мне было ясно, что лучшие условия жизни наступят для рабочего класса только тогда, когда он организуется. Мне казалось, и мое предположение впоследствии подтвердилось, что, кто бы ни начал эту организацию, в конце концов она станет самостоятельной, потому что наиболее передовые члены рабочего класса, несомненно, возьмут верх».

В начале 1904 г. Гапоном был организован кружок рабочих полиграфического дела, который к концу года насчитывал до 70–80 человек. Кружок открыл на Васильевском острове чайную, в которой устраивал беседы. Упоминая о своих связях с полицией, Гапон объяснял их тем, что они необходимы для выполнения задач его организации. Мечтая об устройстве клубов по всей России для объединения всех рабочих, предполагал при общей экономической вспышке предъявить политические требования. Во время своих бесед развивал и некоторые положения своей будущей петиции.

К ноябрю 1904 существовало 11 отделов «Собрания», насчитывавшего 9 тыс. человек. Попытки Гапона организовать подобную деятельность в других городах успеха не имели. Усиливавшиеся революционные настроения в стране к осени 1904 года привели к тому, что рабочий актив «Собрания», вопреки желанию Гапон, предложил составить петицию правительству, надеясь на улучшение своего положения, и Гапон под нажимом рабочих был вынужден согласиться.

В декабре 1904 года «Собрание» вступило в конфликт с администрацией Путиловского завода, уволившей четырех его активных членов. Гапон согласился возглавить шествие рабочих к Николаю II — «в это время я верил в добрые намерения царя». Об этом свидетельствует и отправленное Николаю II письмо, в котором Гапон просил государя принять «с открытой душой… мирную петицию». Расстрел этого шествия 9 января 1905 стал началом Первой русской революции. Во время шествия к Зимнему дворцу Гапон был легко ранен, но спасен своими друзьями. Во время этих событий, сбрасывая с себя шубу с рясой, Гапон произнес в смятении: «Нет больше Бога! Нет больше царя!»

Сразу после 9 января, с помощью эсера — инженера Рутенберга, Гапон тайно бежал за границу. В Париже пробовал было сойтись с революционными организациями, но после громкой и недолгой славы — его принимали Г.В. Плеханов, В.И. Ленин и многие другие деятели революционного движения, — оказался ненужным революционерам всех партий, так как по своей сути он не был революционером.

В этот период в Лондоне написал мемуары «История моей жизни» , впоследствии изданные на родине (Л., 1926).

В 1906 году, после октябрьской (1905 г.) амнистии политических деятелей возвратился в Россию, где по предложению департамента полиции попытался восстановить разрушенное общество фабричных и заводских рабочих, получил деньги и намеревался даже издавать свою газету, но 28 марта 1906 года на даче под Петербургом был убит группой боевиков-эсеров под руководством Рутенберга, заманившего Гапона на тайную встречу, которая проходила в дачном доме на углу Ольгинской и Варваринской улиц в Озерках. В соседней комнате дома находились боевики-эсеры (со слов Рутенберга — рабочие), которые якобы убедившись в «провокаторстве» Гапона, здесь же осудили его товарищеским судом* и повесили.

В дальнейшем советской политической мифологией православный священник Г. Гапон — фактически лидер первых русских профсоюзов — на долгие годы был заклеймен позорным именем «попа-провокатора».

*) Достоверных доказательств существования так называемого «товарищеского суда» (кроме утверждений П. Рутенберга) не обнаружено. Ни одна фамилия участника суда, за исключением самого Рутенберга и эсера Дикгоф-Деренталя [168]— до настоящего времени неизвестна. Гапон был убит практически бессудно. Видный эсер, Борис Савинков, свидетельствует в своих воспоминаниях: «Центральный комитет, ссылаясь на свое постановление, отказался признать это дело партийным».

Г. Гапон подчеркивает «простоту» и «бедность» своих родителей. Между тем толстовец Иван Михайлович Трегубов, о котором см. ниже, в письме своем от 1 февраля 1905 г. указывает, что Гапон был сыном зажиточного крестьянина местечка Белик, Кобеляцкого уезда, Полтавской губернии («Освобождение», № 66, от 25 (12) февраля 1905 г., с. 264). — В «ведомости о лицах, подлежащих розыску», при справке о Г. Гапоне (Дело Департамента полиции Ос. Отд., 1906, № 75) говорится, что отец его, Аполлон Федорович, — казак, мать — крестьянка.

Трегубов , Иван Михайлович, кандидат духовной академии, толстовец. В 1897 г., вместе с Бирюковым и Чертковым, издал воззвание о помощи духоборам «Помогите!», за что был выслан из столиц. В 1900-х гг. находился за границей, сотрудничал в «Свободном слове» Черткова. В параллель к запискам Гапона, следует привести отрывок из заметки «Г. Гапон и всеобщая стачка» («Освобождение», № 66, от 25 (12) февраля 1905 г., с. 264) того самого Трегубова, о котором он говорит: «В конце 80-х гг., - пишет Трегубов, — я был воспитателем в полтавском духовном училище, и Георгий Гапон был в числе моих учеников. По окончании местного сельского училища, Г. Гапон прошел высшие классы полтавского духовного училища и, когда я его знал, ему было лет 15–17. Это был юноша умный, серьезный, вдумчивый, хотя очень живой. Он всегда был одним из первых учеников, отличался исполнительностью и большою любознательностью. Он читал очень много и интересовался всякими вопросами. Я давал ему разные книги, которые имелись в училищной библиотеке, и, между прочим, запрещенные сочинения Льва Толстого, ходившие тогда в рукописях, которые я усердно распространял, несмотря на запрещения, среди моих учеников и семинаристов, посещавших меня, и которые производили, как на меня, так и на них, сильное впечатление». Весьма возможно, что именно этою заметкою Гапон воспользовался для своих записок.