Георгий Мелихов - Белый Харбин: Середина 20-х

А Великая преблагословенная суббота приближала Праздник вплотную, все наступало уже по-настоящему. Днем, по завершении литургии, церковь чудесно преображается: черное великопостное убранство быстро заменяется праздничным — белым. В церковных оградах освящаются принесенные верующими куличи, пасхи и крашеные яйца. Вечером под звон колоколов все идут в ярко освещенный и украшенный храм к Заутрене. Особенное не передаваемое словами настроение…

У всех прихожан внутри церкви и вокруг нее в руках свечи. Крестный ход трижды обходит вокруг храма, и несется ликующее "Христос Воскресе!", на что люди отвечают "Воистину Воскресе"! Свершилось! Всеобщая радость, ликование. "В пасхальную ночь и звери разговаривают", — гласит присказка.

Тут же все трижды христосуются друг с другом, и ни одна даже самая скромная девушка не отказывается от этого прекрасного обряда. Сегодня даже прилюдно поцеловаться — можно!

Разговляться по приходе с Заутрени начинают с кулича и яиц, которыми все члены семьи предварительно "бьются": кто окажется победителем.

Завтра — Воскресенье, первый день Пасхи и ответственнейший день пасхальных визитов.

О, эти пасхальные визиты в Харбине! О них и о самих визитерах можно написать книгу, и, наверное, не одну.

Сначала об обстановке, атмосфере. Первый день…

Дома. Нарядно убранная квартира. Хозяйка и весь женский состав семьи, остающиеся сегодня дома, накрывают стол. Лучший сервиз, хрустальные рюмки, бокалы. Наша семья была, вероятно, лишь ненамного выше среднего достатка, но стол уставлялся с утра добрым десятком вкуснейших яств и маминых кулинарных изысков. Водки — в графинчиках, вина и наливки — в бутылках. Наготовлено всего множество, но и визитеров ожидают немало.

Вся мужская половина семьи в это время приодевается и отправляется "делать визиты" — поздравлять с праздником друзей и знакомых.

На улице. Особенное весеннее праздничное оживление. По всем направлениям снуют, едут на извозчиках, на машинах нарядно одетые мужчины в черных костюмах или в пыльниках (так называли у нас плащи), обязательно с белыми кашне. Это и есть визитеры. У многих в руках списки, по которым они ходят из дома в дом. Они сегодня чрезвычайно заняты и деловиты. А то как же!

Заходят, поздравляют хозяйку и всех женщин и детей в доме, выпивают специальную крохотную "визитерскую" рюмочку, две… Закусывают. И откланиваются. Засиживаться сегодня некогда: ждет следующий дом, а у некоторых — намечены до сорока визитов…

Так что… хоть и по "наперсточку", но… К вечеру возвращаются домой часто, как говорится, "на бровях"…

И весь день отовсюду несется праздничный веселый нестройный перезвон. Сегодня "разрешенное время" — вход на колокольни всех церквей открыт для всех желающих позвонить, потрезвонить, "поиграть на колоколах".

По-моему, всех визитеров — и рождественских, и пасхальных — можно разделить на три категории:

— "старички" — старая гвардия — всегда и при всех условиях до конца сохраняли прекрасную форму;

— среднее поколение — как люди социально активные, с массой друзей и знакомых — они все-таки, подчас "увлекались", иногда перехватывали через край, к вечеру приходили домой пьяненькие, но, конечно, не до безобразия. Или же, в крайнем случае, их привозил извозчик:

— Это ваш барин?..

— Наш, наш!..

— третьи — это молодежь, студенты. Как правило, ходили по двое или по трое и, главным образом, по домам знакомых барышень, к своим "предметам". Раньше (раньше!) — молодые люди водку у нас совсем не пили, но всегда хорошо закусывали, доставляя истинную радость хозяйкам. Договаривались со своими пассиями о вечеринке на третий или следующие дни.

Приходили по знакомым домам и священники с крестом, в праздничном облачении, монашки с песнопениями, мальчики-христославы, певшие тропарь.

Второй день — дамский "чайный стол". В гости друг к другу приходят дамы. Тут в центре внимания успехи хозяйки в выпечке куличей, ее мастерство в приготовлении всевозможных сырных пасх, тортов, одним словом, сладкого. Устраивались настоящие дегустации…

Третий день — званые обеды.

Следующие дни — для детских праздников, утренников, для молодежных вечеринок. Танцы — со своими "предметами", "объектами" — какое удовольствие! Игры — в "бутылочку", с поцелуями, "в монахи" — тоже…

Весенние балы и обязательно — "Розовый" бал ХСМЛ. Качели. Карусель с "лошадками" в городском саду.

Красная горка. Свадьбы, свадьбы, свадьбы… Одним словом — Пасха!!!

Теплые воспоминания о Пасхе своего детства написала М. П. Таут в статье "Храня в душе воспоминания" // Русские в Китае, Екатеринбург, июнь 2001, № 21. Спасибо ей за нее!

Прибывающие одна за другой в Маньчжурию и Харбин волны беженцев чрезвычайно оживили местную российскую благотворительность, о которой я уже подробно писал ("Российская эмиграция в Китае", с. 62–71). Многочисленные российские благотворительные организации оказывали большую помощь беженцам в их благоустройстве; помогала и "волнообразность" прибытия беженцев: приехавшие раньше уже бывали в состоянии помогать вновь прибывшим. Однако беженство вскоре приняло такие размеры, что, как бы то ни было, одеть, обуть, накормить, дать кров и работу удавалось, конечно, далеко не всем. Оставалось большое число бедных, неустроенных людей; к тому же, многие из них были старыми, больными, одинокими или инвалидами, отчаявшимися во всех и во всем, были беспомощными малыми детьми. Все было совершенно так же, как многие годы оставалось и в России советов. Но с тем важным отличием, что Харбин никогда не знал детской беспризорности.

Безусловно, имела место дифференциация на бедных и богатых, как и во всем мире, но в этом процессе роль мощного буфера играл сильный "средний класс" в сообществе российских жителей Маньчжурии, уже раз, в 1917 году, предотвративший в Харбине попытку большевистской "революции". И в эти начальные 1920-е годы он, этот класс, тоже уже был в силах оказать посильную помощь слабым и малоимущим, помогая им встать на ноги.

Более того, эта помощь выходила далеко за пределы полосы отчуждения принимала и международный характер.

В 1920, 1923, 1928 гг. российская общественность бывшей полосы отчуждения всемерно отзывалась на бедствия голодающих китайских крестьян Северного Китая и — особенно — провинции Шаньдун, активно участвуя в развернутых здесь кампаниях помощи голодающим.

Страшное разрушительное землетрясение 1923 г. в Японии, приведшее к огромным жертвам и разрушениям, также вызвало волну сочувствия у многонационального населения Харбина, собиравшего средства для помощи пострадавшим. Однако особенно широко эти чувства сострадания, милосердия и сочувствия, присущие характеру русского и других народов, проявили себя в кампании помощи голодающим советской России, к рассказу о которой я и перехожу.