Хайнц Прюллер. - История Больших Призов 1971 года и людей их проживших.

Жан-Пьер считает, что чем дольше ездишь, тем лучше справляешься с предстартовым неврозом. Еще час: на этой стадии гоночный директор Ferrari Шетти коротко интересуется у своих гонщиков как дела "и после этого - все". Ведь сколько бы ни было разных ощущений на старте, как бы ни отличались гонщики в подготовке к стрессу, они возбуждены, так или иначе. Их действия всегда одинаковы, им не хотелось бы быть сбитыми с ритма. Помыть забрало, наклеить черную пленку, засунуть в уши катышки из ваты и так далее. Икс всегда хочет остаться один, Регаццони становится все тише. "Перед гонкой я всегда чувствую что-то в сердце", - признается Джеки, а направленный внутрь стальной взгляд Клея показывает, что он сосредотачивается на необходимости выиграть. "Я стою далеко сзади и мне трудно будет пробиться вперед".

Небесно-голубые глаза Севера сверкают, если перед стартом ему удается поговорить, неважно с кем. Тим Шенкен предпочитает "гуляя и болтая со всеми" тот же метод, "чтобы не думать". Беспокоится он только, если стоит в первом ряду (Формула 2), сегодня, в последнем, он не видит причин нервничать "если можно только ехать следом - без шансов выиграть". Но Тим поправляет себя: "День гонки - это не просто такой же день, как любой другой, это что-то особенное: как день свадьбы? Как день, когда я впервые управлял самолетом?". Разговорами о полетах менеджер Ричард Бартон пытается расшевелить своего подопечного Криса Эймона, ведь "Крис нервничает как кошка, вскоре его лицо покраснеет, потом побелеет".

Привычный церемониал гоночного дня загоняет Севера в последние полчаса каждые пять минут в туалет. Иногда он встречает там Родригеза. "Я не тореадор, которые в ночь перед схваткой молится в церкви", - говорит Педро, - "но у меня похожие мысли". Это не страх. В то, что порция страха ускоряет пульс, не верит и Рольф Штоммелен. "Бегун на стометровку тоже не испытывает страха. Но все же он настолько сводит себя с ума, так себя накачивает, что на старте буквально взрывается". Рольф знает: "Мой пульс достигает в момент старта высшей отметки (от 170 до 200), остается таким пару кругов и опускается, замирая между 160 и 180".

Спокойный пульс Ронни Петерсона (от 45 до 50) практически не повышается. Второй швед Рене Визель тоже остается таким сдержанным, что у Колина Чепмена иногда появляется ощущение, что "в кокпите стоит ведерко со льдом". Но очаровательная Мария-Хелена Фиттипальди говорит: "Если и есть гонщик холодный как лед, то это Эмерсон. За час-два до старта все впадают в панику, но я чувствую, что он остается спокойным". С Фиттипальди можно заговорить и в последнюю минуту, в то время как Штоммелен "боится идиотов, которые еще хотят узнать, сколько я расходую на 100 км. А еще хуже те, которые хотят дать советы". Усы Хилла становятся все острее и острее, его "лицо игрока в покер" каменным: явный признак того, что с микрофоном лучше не приближаться. Халм добродушно-неторопливо обходит вокруг своей машины, как будто собираясь ее купить. "Только перед стартом я понимаю, за что отец Денни был награжден высшей наградой за храбрость: крестом Виктории", - как-то сказал МакЛарен о преображении Денни Халма.

Сертиз как всегда размышляет, "какой будет погода, как нам правильно использовать двойной шинный шанс, что мы забыли при последней проверке; и что произойдет в первом повороте". Ветеран Джон не обходится нежно с таким понятием как страх. "Иногда я боюсь, не всегда. Но если кто-то говорит, что никогда не испытывает страха на старте - то он дурак". О Йо Зифферте Риндт однажды сказал: "Зеппи такой хороший парень, но когда он стоит на старте, в нем что-то отключается". Поэтому Йохен посоветовал Зифферту в Монце 1968 не пытаться "уже на первом кругу пройти на торможении весь пелетон". Зеппи тогда ответил: "Может, мне сигнал поворота показать?" Сегодня он считает себя спокойно-расслабленным: "Я думаю о том, что у меня холодные тормоза и холодные шины. Волнуются только те, которые вообще не едут. Они скачут вокруг меня, смотрят на меня так, как будто видят в последний раз" - и удивляются, когда Зеппи им улыбается: "Желаю приятного дня". Зифферт кажется обращенным в себя, слегка рассеянным, пока в нем не проснется жгучая, необузданная жажда боя. В семнадцатом ряду Пескароло спокойней Гетина. Он остался таковым и когда прямо рядом с ним взорвался огнетушитель Регаццони. Справа впереди, на поуле, Стюарт снимает с запястья золотые часы, передает их главному механику Роджеру, надевает огнестойкий капюшон и заталкивает под него волосы. Со ставшими холодными глазами он теперь походит на палача. У Джеки давно уже начался - как он его называет - "эффект мяча для игры в водное поло". "Я выпускаю все ощущения как воздух из мяча. Во мне все опускается до нуля, нет ни чувств, ни эмоций, пока не опустится флаг". Желудок Джеки пуст, "потому что я предпочитаю идти в гонку голодным".

Север успокаивает нервный желудок последней Gitane: "Но я выкуриваю ее только на треть. Лишь для того, чтобы не думать в гонке о куреве". После прогревочного круга Стюарт задумчив: "Ты мне посоветовал изменить тормозной баланс в пользу передних колес", - сказал он Роджеру, - "это была ошибка". И Джеки теперь придется справляться с ней на протяжении 90 кругов…

Когда опустился стартовый флаг, Стюарт применил годами не меняющуюся боевую тактику в Монако - убежать вперед. За ним следовали Зифферт, Икс, Родригез. Халм, Бельтуа, Хилл, Визель, Сертиз, Пескароло, Регаццони, Штоммелен, Фиттипальди, Гетин, Север, Шенкен и, с опозданием на 40 секунд, Эймон: его подвело давление бензина. "Никогда нам не везет", - жалуется Эрика. На втором круге вечно молодой в Монако Хилл разбил свой BT34 об отбойники. Два дня спустя Грэм откажется смотреть фильм, доказывающий, что его толкнули: "Я уверен, это была моя собственная ошибка". Четыре круга спустя Север тоже разбил себе колесо.

Стюарт - Зифферт - Икс отрывались. В преследующей группе злился Петерсон, потому что Родригез блокировал его на протяжении десяти кругов, "а я знаю, как быстр может быть Стюарт". Удивительно, насколько BRM P160 прибавляет в ширине, когда в ней сидит Педро. И только, когда ему пришлось остановиться для замены шин, путь Ронни был свободен. В третьей группе Регаццони сражался с Визелем колесо к колесу. Когда у пилота Lotus начали вылетать передачи, Регаццони захотел обогнать перед туннелем, но тут внезапно Визель ускорился совершенно нормально, и Ferrari прижало к тротуару. После замены шин Клей проехал всего лишь три круга и затем врезался в шикане. Деревянные щепки еще торчали из резины, когда тессинец [житель г.Тессин] вылез в боксах: наполовину виновато, наполовину беспомощно улыбаясь. Но "sorry" - это не итальянское слово.

И тогда пробил звездный час Ронни Петерсона. Несмотря на свои 440 л.с., но на быстрых шинах B26, он на 29 кругу обогнал Ferrari Икса (470 л.с.), а на следующем BRM Зифферта (455 л.с.). Теперь перед ним оставался только Стюарт, и в этой фазе Ронни ехал быстрее, чем фаворит. От отчаянного, полного заноса Петерсона, главным образом на площади у казино, перехватывало дыхание и у таких мировых звезд как Гюнтер Захс, Биржит Бардо, Ринго Стар, Мик Джаггер и Кирк Дуглас, и у простого народа. Не желая меряться силами с молодчиком с севера, Стюарт внезапно стал значительно быстрее. "Мне пришлось давить", - сказал Джеки, - "чтобы не дать Ронни ни малейшего психологического шанса. На уменьшающееся расстояние он отреагировал бы еще большими усилиями". Боксы давали точные сигналы, отрыв замер между семью и десятью секундами… Оставался ли у Стюарта еще маленький резерв?