Вольфганг Ганс Путлиц - По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата)

— Дорогой Путлиц, это большая политика, которую по-настоящему не понимаем ни я, ни вы. Вы не знаете нашего фюрера, но будьте уверены, ему известно, когда наступит подходящий момент. Временно мы вынуждены действовать тонкими средствами, но подождите — придет день, и Адольф Гитлер даст этой окопавшейся банде такой пинок, что они забудут, как их звала родная мать. Тогда мы придем к власти, и ситуация в Германии изменится коренным образом.

Аргументы этих нацистов хромали на обе ноги, однако, убеждал я себя, придя к власти, они все же сумеют покончить с оцепенением, в котором застыла реакция, господствовавшая в стране, и проложат пути к чему-то новому. Было бы нечестным, если бы я сегодня утверждал, что в то время мне была ясна заведомая ложь сбивчивых нацистских лозунгов. Напротив, мне казалось, что многие из этих людей честно и самоотверженно борются за идеалы, казавшиеся мне самому вполне достойными. Если бы летом 1932 года они действительно подняли мятеж против правительства Папена, правительства «клуба господ», я с откровенной симпатией встал бы на их сторону.

Сомнения начались лишь осенью, когда кончился мой отпуск и я был переведен в отдел печати имперского правительства, помещавшийся на Вильгельмплац. Я получил возможность по-настоящему заглянуть за кулисы, и мои взгляды начали меняться.

В отделе печати мне была поручена англо-американская пресса. До сих пор я был лишь поверхностно знаком с газетным делом в Англии, поэтому меня предварительно направили на несколько недель в лондонское посольство, возглавляемое со времени ухода Нейрата моим старым другом поверенным в делах графом Альбрехтом Берншторфом. Он и фон Устинов не жалели усилий, чтобы посвятить меня в тайны газетного квартала Флит-стрит. Время я провел интересно и приятно. Сейчас, в отличие от того, что было десять лет назад, для нас, немцев, были широко и дружелюбно открыты двери лучших английских домов. [105]

Вскоре после моего возвращения фон Папен был смещен. Возня по поводу образования нового кабинета совпала с первыми днями моей новой деятельности на Вильгельмплац. До предела тупые и невежественные юнкеры из «кабинета баронов» благодаря своей неспособности завели Германию во внутриполитическом отношении в такое болото, что для предотвращения почти неизбежной катастрофы были необходимы решительные меры. Военная клика, которая до сих пор плела интриги лишь косвенно, большей частью через престарелого, «достопочтенного» фельдмаршала, была вынуждена передать вожжи в более твердые руки. Впервые перед общественностью лично выступил окутанный до сих пор таинственностью генерал фон Шлейхер — «серый кардинал» Бендлерштрассе. Опираться лишь на одни штыки рейхсвера становилось невозможным, необходимо было попытаться создать в народе более широкую базу. С мечтами о монархии было на время покончено. Казалось, что пробил час «народного трибуна» Гитлера. Он один был в состоянии призвать под знамена генералов миллионные массы, в которых они нуждались.

Коричневое руководство нацистов в Мюнхене было официально приглашено в Берлин для переговоров о формировании правительства. Господа прибыли в длинной колонне фешенебельных лимузинов и разместились в аристократическом отеле «Кайзерхоф» на Вильгельмплац, который на время выставил на улицу своих обычных клиентов. Мой кабинет в бывшем дворце Фердинанда Леопольда, где помещался отдел печати, находился как раз напротив отеля. Поэтому я мог собственными глазами, не вставая из-за письменного стола, наблюдать за шумным въездом этой пестрой компании, разукрашенной галунами, шнурами и размалеванными отворотами. Можно было подумать, что карнавал начался на несколько месяцев раньше. Ага, значит, так выглядят люди, которые должны вывести народ из его неописуемой нужды! Я обратил внимание Лерса на это противоречие. Ему тоже не понравилась вся эта комедия, но он успокоил меня:

— Все зависит только от фюрера, а он человек из народа и обеими ногами стоит на почве реальности. [106]

В надлежащее время он позаботится, чтобы были ликвидированы подобные извращения.

Каждый вечер мы издавали коммюнике о ходе переговоров. Они состояли в большинстве случаев из исключительно вежливого и корректного обмена письмами, в которых «высокочтимый господин Гитлер» и «высокочтимый господин Мейснер», начальник президентской канцелярии Гинденбурга, заверяли друг друга в своем самом глубочайшем уважении. Само содержание писем, однако, свидетельствовало о серьезных разногласиях. «Высокочтимый господин Гитлер» хотел стать рейхсканцлером и требовал полноты власти. Военная клика хотела отделаться от него несколькими министерскими креслами, а «старый господин» вообще не желал видеть этого Адольфа Гитлера. Когда наконец президент заявил о своей готовности принять Гитлера, он заставил его стоять, как последнего мужика, а затем заявил Мейснеру:

— С этим богемским ефрейтором я не сяду за один стол... И эту свинью, которой я никогда не доверил бы отделения рекрутов, вы хотите сделать рейхсканцлером?

Тяжелые лимузины со свастикой на вымпелах и их обвешанные галунами пассажиры были вынуждены вернуться восвояси — в Мюнхен. Фон Шлейхеру не оставалось ничего иного, как самому создать в народе необходимую опору для правительства, которое он возглавил.

В отличие от фон Папена и его баронов, руководствовавшихся исключительно своими узкоклассовыми интересами, фон Шлейхер высказывал и некоторые общие идеи. Он охотно разрешал называть себя «мыслителем в солдатском мундире» или «социальным генералом». Одним из его ближайших идеологов был мой непосредственный шеф, новый начальник отдела печати майор Маркс, сын известного геттингенского историка, интеллектуально выдрессированный очкастый офицер генерального штаба с Бендлерштрассе.

Что касается идеи национального объединения, которую прокламировал генерал фон Шлейхер, то это была сплошная мешанина. Однако в Германии всегда имелось достаточно организаций, объединений и политических мистиков, способных сделать своим знаменем идейный коктейль марки «прусско-милитаристский социализм». Именно эти круги должен был объединить вокруг себя генерал фон Шлейхер, если он хотел осуществить свою мечту об «объединении национальных сил от правых до левых». [107]

Сторонники этой идеи сами являлись с предложениями, которые сводились к тому, чтобы отколоть от существующих партий группы и включить их в «надпартийное» движение за обновление, руководимое фон Шлейхером.

Подобными идейками кокетничали не только так называемые желтые профсоюзы, но и определенные круги социал-демократического Всеобщего объединения германских профсоюзов. На этой же дудке играла оппозиция «Стального шлема», возглавляемая Дюстербергом. К генералу фон Шлейхеру тянулись и недовольные нацисты, объединившиеся вокруг Отто Штрассера в пресловутом «Черном фронте». В буржуазном лагере наряду с различными «христианскими» кружками большую активность проявляла группа литераторов, именовавшая себя «Кружком действия». Выступая якобы в защиту «антикапиталистических стремлений масс», она играла роль барабанщика шлейхеровского движения. Позже руководители этой группы — Ганс Церер, Гизельхер Вирзинг и другие — очень быстро восприняли гитлеровские национал-социалистские идеи германского «народного сообщества».