Вадим Корнев - Атомное наследие Сталина

На школьных, институтских стадионах маршировали пожилые люди, одетые в гражданскую одежду, перепоясанную ремнями. С учебными, а то и с деревянными винтовками они осваивали приемы рукопашного боя «Коротким коли! Длинным коли! Стать в строй! Рота кругом!» Далеко разносились команды и роты шагали в ногу, хотя и плохо, но шагали эти роты, батальоны, полки и дивизии народного ополчения.

«А если скажет нам война. «Пора» —

Пустели научно-исследовательские институты, оставшихся в них ученых и сотрудников переводили на военную тематику исследований и разработок. Они много сделали для оснащения армии самым совершенным оружием и другими средствами борьбы с врагом. Из ЛФТИ многих взяли в армию. Игорь Васильевич Курчатов хотел уйти добровольцем, но военкомат в просьбе ему отказал, для него было приготовлено более нужное дело. В начале войны немцы забросали выходы из наших гаваней в Балтийском и Черном морях магнитными минами Чтобы справиться с этой угрозой, собрали научную группу, в ее состав включили и Курчатова, где он стал во главе научной мысли. В короткое время группа разработала и внедрила на кораблях обоих морей системы размагничивания корпусов кораблей. Теперь морякам не страшны стали магнитные мины и они смело выходили на задания, за эту научную и практическую оборонную работу И. В. Курчатов получил Сталинскую премию первой степени.

В то время, как Курчатов размагничивал корабли, его верный Ученик и последователь лейтенант Георгий Флеров нес аэродромную службу — готовил к полетам пикирующие бомбардировщики Пе-2. Од нако мысли о атомной бомбе не давали ему покоя. Он не раз обращался к ученым и в правительственные органы с предложениями о возобновлении прерванных войною работ по урану. В декабре 1941 года Флеров пишет письмо Курчатову, где на последней странице помещает от руки сделанный чертеж урановой атомной бомбы такой же, какую американцы взорвали над Хиросимой. Здесь толстостенный ствол, одна подвижная, другая неподвижная полусферы из урана-235. За подвижной полусферой размещен заряд обычного взрывчатого вещества. Все как у американцев, только значительно раньше их.

В апреле 1942 года Флеров обращается непосредственно к Сталину.

«Дорогой Иосиф Виссарионович!

…Нигде, никогда, никто прямо не говорил, что ядерная бомба неосуществима. Результаты могут быть столь огромны…»

Обращение простых советских людей к высшим руководителям страны было обычным делом. Вспомним письмо рабочего Кунцевской игольной фабрики в Совнарком. Вот так же и Флеров в письме Сталину использовал право обращаться во все инстанции, отстаивая свою правоту. Долг патриота требовал от него не останавливаться на полпути.

Не один Флеров поднимал проблему создания ядерного оружия. Весной 1942 года на нее обратил внимание Л П Берия. Пользуясь разведывательными данными из Англии и США, он сообщил Сталину о разработке и подготовке к строительству в этих странах крупных исследовательских центров и объектов атомной индустрии. Но военная обстановка того времени была столь грозной, что уделить внимание атомной тематике не представлялось возможным.

Весною и летом 1942 года обстановка на фронте складывалась для нас крайне неблагоприятно. В начале мая немцы прорвали нашу оборону в Крыму и овладели городом Керчь. 4 июля после 9 месяцев героической обороны нами был оставлен Севастополь. 12 мая наши войска перешли в наступление в направлении Харькова но, используя преимущества в живой силе и технике, противник отразил удар и сам перешел в наступление. 23 мая немцы окружили большую группировку наших войск. Наши потери были столь ощутимы, что противнику удалось развить наступление и выйти в районы Воронежа, Сталинграда и Грозного. Сражения на дальних рубежах обороны Сталинграда начались 17 июля, 19 августа бои шли уже на ближних подступах к городу.

23 августа мощным ударом немцы рассекли нашу оборону в Сталинграде и вышли к Волге на участке шириною 8 километров, вводя в прорыв новые войска. «Много пришлось пережить в минувшую войну, но то, что мы увидели 23 августа, поразило нас, как тяжелый кошмар. Беспрерывно то там, то здесь взметались вверх огненно-дымные султаны бомбовых разрывов. Из района нефтехранилищ огромные столбы пламени взмывали к небу и обрушивали вниз море огня и горького, едкого дыма. Потоки горящей нефти и бензина устремились к Волге, горела поверхность реки, горели пароходы на Сталинградском рейде, смрадно чадил асфальт улиц и тротуаров, мгновенно, как спички, вспыхивали телеграфные столбы. Дышать было трудно…

Овладеть Сталинградом с ходу врагу не удалось. День 23 августа был для сталинградцев беспредельно тяжелым, но вместе с тем он показал врагу, что стойкость и героизм наших людей, их выдержка и беспримерное мужество, воля к борьбе и вера в победу не могут быть поколеблены ничем.»

Так вспоминает этот день командующий фронтом генерал А. И. Еременко в своей книге «Сталинград.»

3 сентября Сталин прислал директиву представителю Ставки Жукову: «Положение со Сталинградом ухудшается… Потребуйте от командующих войсками, стоящими к северу и северо-западу от Сталинграда немедленно ударить по противнику и придти на помощь сталинградцам…»

14 сентября немцы начали новый штурм Сталинграда. Свежие дивизии, 500 танков, более 1000 орудий пытались сбросить защитников города в Волгу. Упорные бои развернулись в районе Мамаева кургана, которым немцы овладели ценою неимоверных потерь Наша центральная переправа через Волгу действовала под ожесточенным огнем противника.

В середине сентября Сталин, Жуков и Василевский приняли решение об окружении Сталинградской группировки войск противника. Об этом решении не сообщалось даже членам ГКО, настолько большое значение придавалось секретности этой судьбоносной военной операции. Жуков и Василевский были посланы на Сталинградский фронт для изучения обстановки на месте. В конце сентября операция по окружению, получившая наименование «УРАН», была одобрена Ставкой и ГКО, после чего началась ее детальная разработка. Всеми мерами была обеспечена скрытность подготовки, все перегруппировки войск производились только по ночам. Немцы ничего не знали о готовящемся решающем ударе.