Филипп Бобков - Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки

Но успокоить Окропиридзе удалось, и она потом много сделала для недопущения нарастания волны протеста против доклада Н.С. Хрущева.

Но ведь эта славная женщина была не одна, кто звал людей к выступлениям в защиту имени Сталина, не зная к тому же, в чем его обвинили на съезде. Аргументы для их успокоения приходилось подбирать в каждом отдельном случае. Они были другими при встречах с офицерами национальной грузинской дивизии в Кутаиси, на авиазаводе в Рустави, на встречах со студентами Госунта и других вузов.

Но все мы, как и грузинские чекисты, их находили.

В первый же день приезда, помимо изучения обстановки в городе и выработке мер по прекращению массовых митингов, необходимо было разобраться с задержанными на улицах Тбилиси в ночь на 6 марта, когда вводилось осадное положение в столице Грузии. Их оказалось более четырехсот человек. Занялись и к утру 8 марта, их осталось всего 26 человек. Это были активисты, призывавшие к антиобщественным акциям, грозившим массовыми беспорядками. Остальные были освобождены, что сразу же изменило обстановку в городе, и нам легче стало осуществлять меры по восстановлению спокойной городской жизни.

Удалось уговорить и руководителей ЦК Компартии Грузии выйти на площадь к митингующей толпе. Этому помогло и возвращение со съезда первого секретаря ЦК КПГ Мжаванадзе. Их встретили на митинге без восторга, но спокойно. Вышли и газеты с портретами Сталина, посвященные годовщине его похорон 9 марта.

Все это облегчало ситуацию. Но кризис наступил 9 марта.

На митинге появилась группа воинствующих экстремистов во главе с грузином Кипиани, приехавшим из города Сталинири (ныне Цхинвали). Она стала звать толпу к захвату Дома связи на проспекте Руставели с тем, чтобы, используя радио, призывать мировые державы к поддержке выступающих в Тбилиси. Затея удалась, и где-то часов в пять вечера многотысячная толпа направилась вверх по Александровскому спуску к Дому связи. Где-то на полпути раздался пистолетный выстрел. Стрелял тот самый Кипиани. Это был первый выстрел за все прошедшие дни. Но он взвинтил толпу, передние ряды которых с остервенением ворвались в Дом связи, смяв защищавших вход в него солдат Советской армии. Призывы толпы были неоднородны. Кто требовал доступа к радиопередатчикам для обращения к загранице, кто спешил послать телеграмму В.М. Молотову, поздравляя его с днем рождения (9 марта), кто искал места, где хранились деньги Дома связи. Но накал в первом этаже здания (выше прорваться не удалось) был трудно описуем. Он привел и к жертвам. Оправдать их нельзя, но случилось непредвиденное.

Толпа, оттеснив солдат, прижала их к стене, и один из экстремистов приставил вилку к горлу солдата и стал давить ею. Солдат нажал на курок автомата, и раздалась очередь. Часть пуль поразила людей, отрекошетив от потолка, а часть из ствола автомата, не удержанного и опущенного солдатом.

Погиб 21 человек. Больше жертв в Тбилиси не было.

Происшедшее в Доме связи завершило события в Тбилиси.

10 марта город перешел к спокойной жизни.

Наша группа по итогам событий в Тбилиси подготовила емкую записку в ЦК КПСС, стремясь обстоятельно объяснить все, что произошло в городе, причины, приведшие к этому, и внесла предложения о необходимости усиления разъяснительной работы и выработки мер по воплощению в жизнь необходимости борьбы с культом личности, прежде всего с причинами его появления, и массовых репрессий в стране.

Подписали ее С.С. Бельченко, А.А. Козырев, В.А. Измайлов, председатель КГБ Грузии А.Н. Инаури, его заместитель М.Ф. Швырков и военный комиссар Штыков, впоследствии посол в КНДР.

Должен сказать, что Штыков, Инаури и Швырков были единственными, кто активно работал вместе с москвичами по восстановлению порядка в городе при абсолютном уходе от этого местных партийных и советских руководителей.

Записку эту И.А. Серов прочел, но в ЦК не направил.

О событиях в Тбилиси написано много, и освещают их по-разному. Дело пишущих. Написанное мною — та истина, которую я видел и знаю.

Белая эмиграция — это особая тема. Мне приходилось соприкасаться с отдельными ее представителями, участвовать в противодействии некоторым акциям, проводимым антисоветскими центрами, возникшими в рядах белой эмиграции и продолжавшими враждебную СССР деятельность и после Второй мировой войны. Но в это время эмиграция была уже иная.

Белая эмиграция фактически прекратила свое существование как сплоченная сила в годы Отечественной войны. Многие эмигранты активно выступали против гитлеровского нашествия на Россию, а то и деятельно боролись против фашизма в европейских организациях сопротивления, в партизанских отрядах Италии, во французском маки.

Переоценили свои позиции и многие ее лидеры. Мне помнятся встречи с одним из основателей движения младороссов, возникшего в двадцатые годы прошлого века среди молодого поколения эмигрантов, профессором Александром Львовичем Казем-Беком.

Потом движение «Молодая Россия» стало крупнейшей политической партией русского зарубежья. К 1931 году организация насчитывала около 20 отделов в разных странах. Ее программа включала, в частности, следующие направления:

«— движение направлено к свержению существующей коммунистической системы в России; оно национально по своим убеждениям и целям и революционно по своим путям борьбы; отвергает возможность, правомерность и целесообразность социальной и имущественной реставрации; признавая, что Русская Монархия будет прежде всего единственным строем всенародного примирения, без которого немыслимо национальное возрождение России, они отвергают как вредный пережиток старого деление на левых и правых, борются с партийной непримиримостью и готовы широко сотрудничать со всеми группами за возрождение России».

Спустя год «Вестник монархиста» подчеркивает, что младороссы — это «русские националисты, легитимисты по идеологии, фашисты по тактике, с наклонностью к национал-социализму в вопросе будущих социальных реформ в России».

Весьма интересно, что он занимал крайне ненавистную позицию в отношении Советской России и, конечно, большевиков.

Это сблизило его с Муссолини, и он оказал немалое влияние на его программу строительства корпоративного государства. Замечу, что итальянский фашизм и немецкий нацизм — разные вещи. Во всяком случае, как рассказывал Казем-Бек, он был далеко не последним советником Муссолини во время создания им партии фашистов в Италии, в начале 20-х годов.

В этом направлении Казем-Бек имел в виду и развитие младороссов. Одну из своих идей он выразил афористично: «Царь и Советы». Но жизнь отрезвила набиравшего силу лидера молодого поколения белой эмиграции. Его переубеждал рост могущества Советского государства и его авторитет на мировой сцене. Окончательно Казем-Бек порвал с фашизмом после сближения Муссолини с Гитлером, не скрывавшим своих планов уничтожения России как независимого государства, и распустил свою партию. Это привело к сближению Казем-Бека с силами, противостоящими гитлеризму и симпатизирующими Советскому Союзу. Помню, у него был свой девиз: «Ни белые, ни красные, а русские». В 1948 году Казем-Бек возвратился на родину и долгие годы работал в Московской патриархии.