Филипп Бобков - Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки

М.М. Соответственно КГБ стал бороться с «идеологическими диверсиями», появилось 5-е Управление, которое вы возглавляли?

Ф.Б. Термин «идеологическая диверсия» не совсем точно отражал функции 5-го Управления. Его задачи впоследствии были определены более точно — защита конституционного строя. Так формулировал их Ю.В. Андропов. Конечно, 5-е Управление, защищая строй, не могло не вести и вело оперативную деятельность по срыву подрывных акций центров «холодной войны».

Чтобы успешно защищать строй, надо было знать обстановку в стране, и прежде всего в такой среде, которая не может изучаться с официальных позиций, то есть в среде нелегальной, скрытой от глаз общественности. Благодаря знанию скрытых процессов, удавалось избегать негативных проявлений, предупреждать кризисные ситуации, всякого рода нежелательные эксцессы, террористические намерения или сравнительно быстро находить их исполнителей.

Сегодня порой читаешь в прессе, что «КГБ был нужной организацией, но в ней лишним, дискредитирующим ее, было 5-е Управление». Что на это сказать? В органах контрразведки в любой стране есть подразделения аналогичные 5-му Управлению. Свой строй защищает всякая уважающая себя власть.

М.М. Выходит, Запад планировал насладиться результатами плана «Лиотэ» лет через пятьдесят? А что же наши власти, они планировали вечный мир?

Ф.Б. Да, строй оказался разрушен. Не стану вновь перечислять людей, сознательно разрушавших нашу Родину. Суд истории еще впереди, но думаю, что и сегодня им плохо спится. Но дело не только в них.

Одна из причин крылась в потере чувства реальной опасности «холодной войны». Слепая вера в непобедимость, в нерушимость строя, в монолитность советского общества. Вера эта не только сковала государственную мысль вождей, но прочно вросла в сознание большинства советских граждан.

Руководство партии и государства не желало видеть такой опасности, отмахивалось от информации о назревавших в стране кризисных явлениях, о неблагополучии в межнациональных отношениях, о возраставшем недоверии населения к отрывавшемуся от народа руководящему звену партии и государства, о росте сил несогласных с политикой, проводимой партией.

А это создавало почву, воспринимавшую западную пропаганду, порождало среду, готовую сотрудничать с проникавшими в страну эмиссарами и агентами специальных служб и антисоветских центров.

Руководителей сковывала боязнь обнажить возникавшие негативные процессы, в открытую бороться с ними. Взять, к примеру, националистические проявления в некоторых республиках. А они имели место и использовались спецслужбами Запада, поддерживались морально и материально. Но разве признает это украинское или узбекское руководство? Нет, у нас дружба народов! Так и другие. Конфликтовать с ними Москва не хотела. К тому же присутствовал и страх, как бы не обвинили в возврате к сталинизму.

Был такой случай. В середине 70-х годов в Политбюро ЦК КПСС были доложены выводы социологического исследования, проводившегося в Эстонии по инициативе 5-го Управления. Осуществляли его сотрудники Института социально-политических исследований Академии наук СССР совместно с эстонскими социологическими службами. Выводы неприятные, так как свидетельствовали о серьезных трещинах в межнациональных отношениях, о росте в республике сепаратистских тенденций.

Ю.В. Андропов внес предложение обсудить выводы на заседании Политбюро с участием эстонских руководителей. После «изучения» в аппарате ЦК КПСС все материалы были направлены в ЦК Компартии Эстонии для принятия мер. И приняли — сняли с работы опытного чекиста, военного журналиста, председателя КГБ Эстонии Августа Петровича Порка, принципиального человека.

Во что перерос сепаратизм в Эстонии, ныне известно. Это — не единичный урок для 5-го Управления. Его сотрудники догадывались, что у них возможностей оказаться крайними было предостаточно.

М.М. Можно сказать, что СССР уничтожили национализмы?

Ф.Б. Конечно, сепаратистские националистические тенденции в конечном счете сыграли не последнюю роль. Способствовали и другие процессы, в частности, раскол в партии (хотя и непризнанный), непродуманность и спонтанность многих решений, приведших к дестабилизации обстановки в стране.

Но мы все время говорим о политических причинах. Немалую роль сыграло и положение в экономике.

Эту тему нельзя раскрыть в кратком интервью. Экономика в СССР развивалась в сложных условиях. Гражданская война, борьба против интервенции в первые годы после революции привела к разрухе, к краху экономики. Потребовалось время для ее восстановления при жесткой экономической блокаде, в расчете только на собственные силы.

В этих условиях вряд ли возможно было удержаться без силовых акций, без насилия над объективными законами развития любой экономики: либо социалистической, либо капиталистической. Кстати, Ленин, как известно, не исключал возможности развития государства по пути государственного капитализма. Он считал, что госкапитализм в условиях советской власти — три четверти социализма.

Но для спокойного развития времени не было. Страна весьма мало имела мирных дней, а фактор грядущей войны был постоянным и требовал насилия над экономикой. Затем война 1941–1945 годов.

Сегодня ученые пришли к выводу, что экономика СССР во время Второй мировой войны работала в несколько раз эффективнее, чем в Германии, Англии, США.

Экономика выдержала и сыграла решающую роль в победе.

Но потом — восстановление разрушенного. Восстановили промышленный потенциал, создали, по существу, заново экономическую базу, решили основную задачу укрепления обороны (атомная бомба). Появилась возможность раскрепостить сельское хозяйство, позволить ему не только отдавать, но и потреблять для своего развития производимый продукт.

Обнародованная после смерти Сталина «программа Маленкова» (он стал Председателем Совета Министров) предусматривала плавное исправление перекосов в развитии промышленности в пользу производства товаров народного потребления за счет сокращения расходов так называемой группы «А», прежде всего на оборонную продукцию, ни в коей мере не ослабляя военной мощи государства.

Речь Маленкова на очередной сессии Верховного Совета СССР в 1953 году с изложением взгляда на дальнейшее экономическое развитие страны в обществе нашла широкое одобрение.

Но исполнение требований программы не пошло гладко. Речь Маленкова была в мае, а в сентябре на Пленуме ЦК КПСС Н.С. Хрущев в своем докладе, изложив программу развития сельского хозяйства, по существу, перечеркнул предложения Маленкова. С этого Пленума время продуманных, обоснованных мер развития экономики закончилось. На смену им пришли скоропалительные волюнтаристские решения.