Игорь Тимофеев - ИБН БАТТУТА(ЖЗЛ-364)

Александрийская встреча была прологом к драматическим переменам в жизни молодого паломника. Вторая встреча, случившаяся через несколько дней в дервишской обители, неподалеку от небольшого городка Да-манхур, стала завязкой событий, сделавших заурядного ганжерского пилигрима величайшим путешественником всех времен и народов до Магеллана.

Абу Абдалла аль-Муршиди - один из наиболее почитаемых в Нижнем Египте суфийских шейхов, подвижник, аскет, затворник, предающийся молитвам и размышлениям в маленькой придорожной обители, куда к нему отовсюду сходятся в поисках истины и совета сотни и тысячи людей. Бродячие дервиши, феллахи, ученые-богословы, окрестные эмиры-феодалы. Время от времени наведывается в обитель всемогущий властелин Египта, мамлюкский султан Насир ад-дин Калаун, чье имя внушает уважение повсюду от берегов Атлантики до Китая.

В Даманхур Ибн Баттута прибыл перед полуденной молитвой, когда солнце находится в зените и все живое прячется в тени финиковых пальм и зарослей дурры, разделенных на квадраты узкими полосками оросительных каналов с их застоявшейся, покрытой зеленью ряски водой. У коновязи переминались с ноги на ногу, лениво отмахиваясь от мух и трутней, поблескивающие серебряными уздечками мамлюкские кони. Шейх Мур-шиди, седобородый, высокий, одетый, несмотря на жару, в черную шерстяную джуббу, вышел навстречу новому постояльцу, радушно приветствовал его, провел в прохладную маленькую молельню, где, прислонившись к стене, полукругом сидели на ковре знатные гости - мамлюки во главе с эмиром, завернувшим в обитель за благословением.

Близился полдень, и шейх Муршиди назначил Ибн Баттуту предстоятелем молитвы. Весь день они провели в благочестивых беседах, а вечером шейх велел Ибн Баттуте идти спать на крыше обители. Ибн Баттута поднялся наверх и нашел там циновку, кожаную подушку, медный сосуд для омовения, глиняный кувшин с водой и стаканчик для питья.

Ночь была душной. Где-то рядом громко трещали сверчки и цикады, тоскливо завывали собаки, квакали лягушки. В небе далекими огоньками трепетали, то вспыхивая, то угасая, тысячи звезд. Из-за ссутулившихся у самого горизонта пальм, медленно помахивая огромными крыльями, летела, увеличиваясь в размерах, диковинная птица. Ее огромные когтистые лапы скребнули по крыше, и молодой паломник увидел рядом с собой ужасный, загнутый книзу клюв. Ночная гостья походила на легендарную птицу Рух, прилетавшую к потерпевшим кораблекрушение путникам в сказках «1001 ночи». Птица расстелила свои крылья на крыше, и Иби Баттута, цепенея от страха, быстро вскарабкался ей на спину. Через мгновение он почувствовал, что отрывается от земли, и крепко вцепился обеими руками в жесткие перья. Набирая высоту, птица понесла его на восток, в сторону киблы, потом, накренясь, скользнула к югу и, пролетев над самой землей, повернула на запад…

Ибн Баттута проснулся от холода. Заря едва-едва теплилась, в сумраке плыли, повисая клочьями на кронах пальм, серые клубы тумана. Внизу, совсем рядом, сердито похрапывали кони, слышался негромкий разговор.

Совершив омовение, Ибн Баттута спустился к утренней молитве. Он, как и вчера, был предстоятелем, и в этот раз его голос звучал как-то особенно пронзительно и четко.

После молитвы мамлюкский эмир распрощался и уехал, а Ибн Баттута со старцем сели за завтрак. Шейх внимательно выслушал взволнованный рассказ Ибн Бат-туты о его загадочном сне и, ничуть не удивившись, словно ход событий был ему заранее известен, сказал:

- Ты совершишь паломничество в святые места, пересечешь Йемен и Ирак и вступишь в земли турок и индусов. Ты будешь бродить по свету много лет, и в далекой Индии встретится на твоем пути мой брат Дельшад по прозвищу Веселое Сердце, который вызволит тебя из большой беды…

Далее путь Ибн Баттуты лежал через города и села Нижнего Египта. В Нахрарии он встретился с эмиром Саади, рассказавшим ему о своем сыне, который служит у индийского царя, в Махалле гостил у местных отшельников-суфиев, в Дамьятте видел бритых наголо, безбородых и безбровых факиров из дервишского ордена каландаров. Население Дельты жило скученно и тесно, и дорога из Александрии в Каир показалась Ибн Баттута одним нескончаемым рынком, тянущимся вдоль оросительных арыков.

* * *

«Особенность Востока - очаровывать издали и отталкивать вблизи». Такой вывод сделал русский ученый В. Андреевский, посетивший Египет в последней трети прошлого века.

А вот на его соотечественника, торгового гостя Василия, прошедшего через Египет и Сирию в 1465-1466 годах, Каир произвел ошеломляющее впечатление.

«Египет град вельми велик, - сообщал Василий, - а в нем четырнадцать тысящь улиц… да в иных улицах до 18 тысяч дворов, да во всякой улице по торгу по великому…»

Такие цифры казались фантастическими не только россиянам. Большинство европейских путешественников отмечали, что своими размерами и численностью населения средневековый Каир превосходил все крупные западные столицы. Итальянец Фрескобальди, добывавший в Каире в 1384 году (после двух чудовищных эпидемий, известных в истории средних веков под названием «черная смерть»), писал, что огромный город не мог вместить всех желающих жить в нем, и каждую ночь до ста тысяч человек искали пристанища за городскими стенами.

Многоэтажные дома и сегодня составляют прерогативу крупных городов, а в средневековом Каире они не были редкостью.

«Если поглядеть издали на город Миср, то кажется, что это гора, - писал в «Сафар-намэ» великий персидский писатель Насир-и-Хусрау. - Там есть дома в четырнадцать этажей друг над другом, есть здания и в семь этажей. Я слышал от верного человека, что кто-то из жителей устроил па крыше семиэтажного дома сад, доставил туда теленка и вскармливал его, пока он не вырос. Тогда он устроил там гидравлическое колесо, которое этот бык приводил в движение и таким образом поднимал воду. На этой крыше он посадил сладкие и кислые апельсины, бананы и другие деревья, которые все приносили плоды. Он посадил там также цветы и различные растения».

Две вещи особенно поражали воображение иностранцев: размах торгово-ремесленной жизни и четкая организация коммунальных служб.

В 1258 году под ударами монгольских полчищ пал Багдад. Аббасидский халифат фактически прекратил свое существование. Роль религиозного, культурного и научного центра арабского мира перешла к Каиру, куда со всех сторон потянулись спасающиеся от завоевателей беженцы - мелкие феодалы, торговые люди, ремесленники, богословы, ученые, литераторы, врачи.

Одновременно возросла роль Каира как центра транзитной торговли между Азией, Африкой и Европой. Наряду с традиционными торговыми связями с Византией и Арагоном установились новые, в частности, с Золотой Ордой и Венецией, которая с XIV века становится главным партнером Каира, разделив с ним монополию на всю торговлю между Западом и Востоком.