Игорь Тимофеев - ИБН БАТТУТА(ЖЗЛ-364)

Ибн Баттута упоминает о том, что ханский шатер назывался Золотым куполом и был сделан из деревянных досок, покрытых золотыми пластинками. Описывает он и внутреннее убранство шатра, но нигде не дает внешнего вида ханской ставки. Воспользуемся свидетельством Плано Карпини, побывавшего в Орде почти на век раньше Ибн Баттуты. При этом нам придется принять во внимание, что многое могло измениться с тех пор, принять иную форму под воздействием мусульманских обычаев и предписаний.

«Там уже был воздвигнут большой шатер, приготовленный из белого пурпура, - писал, вспоминая о ханском приеме, Плано Карпини, - он был так велик, что в нем могло поместиться более двух тысяч человек, а кругом была сделана деревянная ограда, которая была разрисована разными изображениями. У ограды возле шатра было двое больших ворот: через одни должен был входить только один император, и при них не было никакой охраны, так как через них никто не смел входить и выходить, через другие вступали все, кто мог быть допущен, и при этих воротах стояли сторожа с мечами, луками и стрелами. И если кто-нибудь подходил к шатру за назначенные границы, то его подвергали бичеванию, если хватали, если же он бежал, то в него пускали стрелу без железного наконечника. Лошади, как мы думаем, находились на расстоянии двух полетов стрелы. Вожди шли отовсюду, вооруженные, с очень многими из своих людей, но никто, кроме вождей, не мог подойти к лошадям, мало |ого, те, кто пытался гулять между ними, подвергались Тяжким побоям. И было много таких, которые на уздечках, нагрудниках, седлах и подседельниках имели золота, по нашим расчетам, на двадцать марок».

В сопровождении шейха Ибн Абд аль-Хамида и нескольких улемов Ибн Баттута прибыл в ставку точно в назначенный срок.

В центре огромного шатра помещался сверкающий золотом и драгоценными камнями ханский трон. Ножки его были сделаны из чистого серебра. Узбек-хан сидел посредине, справа от него находились главная жена ханша Титигли и хатунь Кабек, слева - хатуни Баялун и Арачи. Перед троном стояли дети Узбек-хана: по правую руку - любимец и наследник Тинабек, в центре - дочь Ит Кучук, слева - Джанибек, воспитанник шейха Ибн Абд аль-Хамида.

Крупные нойоны и темники расположились на стульях, выставленных слева и справа от трона. Напротив, у входа в шатер, стояли сыновья влиятельных эмиров, за ними военачальники рангом пониже.

Ибн Баттута не мог не заметить, каким почетом окружали в ставке лиц духовного звания. Всем им были отведены лучшие места, некоторые пользовались правом не вставать, отвечая на вопросы Узбек-хана.

По знаку церемониймейстер-юртчи нарядно одетые юноши-гулямы - внесли в шатер золотые и серебряные столики с едой. Поставив по столику перед каждым из гостей, они удалились, и в шатер вошли подпоясанные шелковыми кушаками резчики мяса - баручи. У каждого на поясе богато инкрустированные ножны с набором столовых ножей. На столах появились миски с отварной кониной и говядиной, золотые и серебряные пиалы с подсоленной водой. Ловко орудуя ножами, баручи режут мясо так, чтобы оно всегда было с косточкой: без кости монголы мяса не едят. Тем временем кравчие обнесли гостей хмельными напитками, главным образом медовухой.

Ибн Баттута пить вино не стал. Как и многие другие шейхи, он предпочел кумыс, которого заготовили для пирушки море разливанное.

О гостеприимстве золотоордынцев Ибн Баттута, избалованный вниманием владык, был, впрочем, весьма невысокого мнения.

«Тюрки, - писал он с оттенком, пренебрежения, - не умеют как следует принять приехавшего к ним гостя и не способны потратиться на него. Они лишь посылают ему баранов и лошадей для заклания, а также кувшины е кумысом. В этом заключается их гостеприимство».

Во время еды Ибн Баттута несколько раз перехватывал взгляд Узбек-хана. Ему даже показалось, что султан Золотой Орды улыбнулся ему, и, не в силах поверить этому, он робко, краешками губ ответил на улыбку. Позднее он понял, что она действительно предназначалась ему: подошедший к Ибн Абд аль-Хамйду чопорный ясаул в шелковом кафтане передал, что Узбек-хан приглашает Ибн Баттуту на завтрашнюю предвечернюю молитву.

Вечер следующего дня Ибн Баттута провел в собрании Узбек-хана, куда были приглашены лишь некоторые наиболее уважаемые улемы.

Ужин подали прямо на ковер, где по обе стороны от хана восседали, по-арабски скрестив ноги, его высокопоставленные гости. Узбек-хан говорил по-тюркски, и, чтобы облегчить Ибн Баттуте участие в беседе, услужливый Ибн Абд аль-Хамид вызвался быть толмачом.

Ибн Баттута ничего не сообщает о содержании своей беседы с правителем Золотой Орды, и мы можем лишь догадываться, о чем шла речь в затянувшемся далеко за полночь собрании Узбек-хана.

Почти не вызывает сомнений, что, пригласив странствующего шейха отужинать в компании с придворными богословами и правоведами, Узбек-хан стремился произвести впечатление просвещенного мусульманского монарха, собравшего вокруг себя весь цвет научной мысли Туркестана и Мавераинахра. О стремлении золотоордынского хана утвердиться именно в этом качестве свидетельствуют его послания египетскому султану, в которых Узбек-хан сообщал о своих успехах в деле исламизации и о готовности идти до конца по славной стезе священной борьбы с неверными.

Наверняка Узбек-хан внимательно следил за обстановкой в хулагуидском Багдаде, где незадолго до этого побывал Ибн Баттута. Мнение очевидца дворцового переворота и казни Димашка Хваджи не могло не интересовать Узбек-хана, замыслившего снарядить в следующем году военную экспедицию в Азербайджан. Не исключено, что Узбек-хан расспрашивал Ибн Баттуту о Египте и его могущественном правителе ан-Насире, на поддержку которого он рассчитывал в борьбе с багдадским султаном.

Судя по всему, Ибн Баттута произвел на Узбек-хана самое благоприятное впечатление. Узбек-хан по достоинству оценил острый ум, наблюдательность и широкую образованность молодого шейха и, возможно, рассчитывал уговорить его остаться при своем дворе. О том, что Узбек-хан не хотел отпускать его от себя, Ибн Баттута упоминает несколько раз.

В свою очередь, путешественник давно задумал обратиться к Узбеку с просьбой разрешить ему поездку на север, вверх по Волге, в Булгар, традиционный центр торговли мехами, который, как он знал, упоминается во многих арабских географических трудах. Узбек-хан дал согласие на такую поездку и распорядился выделить своему гостю опытного проводника.

В конце вечера Ибн Баттута, забыв о предостережении крымского наместника Тулуктимура, преподнес Узбек-хану блюдо с халвой, которую он вез с собой из Малой Азии. Это была явная бестактность, и присутствовавшие в собрании шейхи затаили дыхание. Но Узбек-хан сделал вид, что не заметил оплошности гостя. Он воткнул палец в халву, поднес его ко рту, но есть не стал. Затем он неторопливо поднялся с ковра, давая знать, что собрание окончено.