Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

На одной из встреч с руководителями коммунистических и рабочих партий Хрущев, стоя с рюмкой коньяка в руке, рассказывал:

— Вот меня часто спрашивают, как это я вдруг вышел и сделал тот доклад на ХХ съезде. Столько лет мы верили этому человеку. Поднимали его. Создавали ему культ. И риск тоже был огромен. Как еще к этому отнесутся руководители партии, и зарубежные деятели, и вся наша страна? Так вот, я хочу рассказать вам историю, которая мне запомнилась с детства, еще когда обучался грамоте. Была такая книга «Чтец-декламатор». Там печаталось очень много интересных вещей. И прочел я в этой книге рассказ, автора не помню. Сидели как-то в тюрьме в царское время политзаключенные. Там были и эсеры, и меньшевики, и большевики. А среди них оказался старый сапожник Пиня, который попал в тюрьму случайно. Ну, стали выбирать старосту по камере. Каждая партия предлагает своего кандидата. Вышел большой спор. Как быть? И вот кто-то предложил сапожника Пиню, человека безобидного, не входящего ни в одну из партий. Посмеялись все, а потом согласились. И стал Пиня старостой. Потом получилось так, что все они решили из тюрьмы бежать. Стали рыть подкоп. Долго ли рыли, неизвестно, только вырыли. Ну, и тут возник вопрос, кому идти первым в этот подкоп. Ведь, может, тюремное начальство уже дозналось о подкопе и ждет там с ружьями. Кто первым будет выходить, того первым и смерть настигнет. На эсеров-боевиков указывают, а те — на большевиков. Но в этот момент из угла поднимается старый сапожник Пиня и говорит: «Если вы меня избрали старостой, то мне-таки и надо идти первым». Вот так и я на ХХ съезде. Уж поскольку меня избрали первым, я должен, я обязан был, как тот сапожник Пиня, сказать правду о прошлом, чего бы это мне ни стоило и как бы я ни рисковал.

Идейные мотивы — это прекрасно. Но те, кто хорошо знал Хрущева, уверяют, что побудительными мотивами поступков Никиты Сергеевича не всегда было обостренное чувство справедливости. Мол, в его сердце находилось место и обидам, и высокомерию, и зависти, и мести.

О том, что у главы Советского государства Никиты Хрущева был сын от первого брака, мало кто знал. До последнего времени об этом вообще не писали, его существование замалчивал даже отец. Во всяком случае в его «надиктовках», даже в полном тексте расшифровок, эта тема не присутствует. И, как недавно открылось, скорее всего, неспроста…

Естественно, полностью ее игнорировать клан Хрущевых не мог, хотя бы во избежание нежелательных подозрений. Сергей Хрущев осветил эту щекотливую тему так.

Его брат Леонид начал войну в бомбардировочной авиации, в сорок первом году его ранило, и лечиться ему довелось в Куйбышеве. Когда нога срослась, Леонид стал рваться обратно на фронт, но теперь уже в истребители. Использовав все доступные ему средства, брат добился желаемого. Однако повоевать ему пришлось недолго. На Воронежском фронте в начале 1943 года его сбили — типичная судьба плохо облетанных молодых пилотов, не освоивших как следует хитрую механику воздушного боя.

Произошло все над территорией, занятой немцами, внизу простирались болота. Соседи по строю в пылу боя и не заметили его исчезновения, только что был Леонид — и нет его. Командующий фронтом прислал отцу соболезнования, предлагал послать в предполагаемый район падения самолета поисковую группу, но отец, поблагодарив за участие, попросил зря не рисковать другими жизнями. Делу не поможешь и сына не вернешь.

Так Леонид Хрущев попал в списки пропавших без вести, а вскоре в Куйбышеве арестовали его жену, Любовь Илларионовну. Обвинение против нее выдвинули стандартное — работа на иностранную разведку, благо, дипломатический корпус тоже эвакуировался за Волгу. Чьей она числилась шпионкой, Сергей Никитич не помнит, то ли английской, то ли шведской. Вышла она на свободу только в пятидесятых годах, хлебнув полной мерой лиха в карагандинских лагерях.

На руках у матери Сергея Нины Петровны осталась их годовалая Юля, она воспитывалась вместе с детьми Никиты Сергеевича и очень не любила свой отличный от остальных статус внучки. Нина Петровна первой заметила нарождающуюся проблему, и Юля перешла в дочки.

На первый взгляд ничего особенного. Стандартный набор — пропал без вести, жену арестовали по обвинению в связях с иностранной разведкой. Ироничное замечание «то ли английской, то ли шведской» должно оттенить абсурдность обвинения. Ничего необычного, таких примеров несть числа.

Но — пропал сын члена Политбюро ЦК. Но — арестовали невестку члена Политбюро ЦК. И он почему-то отклоняет предложение командующего фронтом о поиске в районе предполагаемого падения самолета. И ничего не делает, чтобы помочь высланной в карагандинский лагерь на пятнадцать лет жене пропавшего сына, разлученной с годовалой дочерью.

Объяснить эту ситуацию можно лишь предположением, что Леонид попал в плен. Тогда становится ясно, почему арестовали и сослали его жену — так требовали суровые законы, принятые во время войны. Чтобы прекратить массовые дезертирства и сдачу в плен, Государственный комитет обороны СССР пошел на беспрецедентные меры. Впрочем, для сведения обличителей сталинских репрессий: аналогичные законы были приняты в годы Второй мировой войны во всех вовлеченных в кровавую бойню странах.

Еще в 1990 году в четвертом номере «Военно-исторического журнала» была опубликована статья Б. Е. Пестова «Погиб? Пропал без вести? Жив?», в которой приведено письмо майора в отставке Андреева. Ссылаясь на заместителя начальника управления кадров Министерства обороны СССР в 1945–1969 годах И. А. Кузовлева, он утверждает, что в 1943 году летчик Л. Хрущев попал в плен к немцам. По настоятельной просьбе Н. С. Хрущева Сталин дал согласие на обмен сына Хрущева на немецкого военнопленного. Обмен состоялся, но сотрудники НКВД установили, что Леонид, будучи в плену, сотрудничал с немцами. По решению военного трибунала Леонид Хрущев был приговорен к расстрелу. После вынесения такого сурового приговора Никита Сергеевич обратился к Сталину с просьбой помиловать сына, но Сталин отказал ему, мотивируя свой отказ тем, что у него нет ни юридических, ни моральных прав не согласиться с решением военного трибунала.

По мнению И. А. Кузовлева, Н. С. Хрущев запомнил это Сталину и затеял впоследствии кампанию по разоблачению культа личности в отместку за сына. Автор статьи говорит, что многое в судьбе сына Н. С. Хрущева неясно, тем более, что из личного дела Леонида при неизвестных обстоятельствах исчезла часть документов. Это, конечно, наводит на размышления многих людей. В их числе и Евгений Яковлевич Джугашвили — внук И. В. Сталина, сын его сына Якова, погибшего в немецком плену в конце войны.