Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

Кто-то спросил, как же быть. Суслов ответил:

— Просто не реагировать пока.

Хрущев заявил:

— В этой ситуации нам нужно ускорить направление информации местным партийным организациям, чтобы ознакомить всех рядовых коммунистов с материалами о культе личности. Секретариату — быстро подготовить. А вы, товарищ Суслов, примите меры, чтобы проект постановления о культе Сталина нам принять в течение 15–20 дней и опубликовать. Этим мы снимем возможные осложнения.

Маленков предусмотрительно добавил:

— Хорошо было бы со всеми документами — информацией и проектом постановления — заблаговременно ознакомить членов Президиума.

Хрущев парировал:

— Самое важное сейчас, чтобы коммунисты, наш народ и в мире сразу почувствовали, что все решения съезда мы будем выполнять и относимся к ним серьезно. Особое значение имеет реабилитация пострадавших в 30-е годы. Публикация решений о реабилитации будет воспринята в стране и за рубежом как новый курс партии и государства, как свидетельство того, что у нас с ХХ съезда начинается поворот в политике в сторону демократии, справедливости, защиты прав людей.

На том и разошлись. С убеждением, что слаженной работы ожидать не придется, мира и дружбы между членами команды не видать.

Д. Т. Шепилову тоже запомнился послесъездовский, как оказалось, судьбоносный эпизод. Дмитрий Трофимович сидел поздно вечером в своем кабинете в редакции «Правды» и просматривал очередной номер газеты. Раздался звонок кремлевского телефона.

— Товарищ Шепилов?

— Да, это я.

В голосе говорившего слышалось едва сдерживаемое раздражение, он слегка заикался:

— Прекратите ругать в «Правде» Сталина.

Шепилов сразу понял: это был Молотов.

— Я Сталина не ругаю. Я выполняю решения ХХ съезда.

— Я еще раз прошу вас: прекратите ругать Сталина.

— Товарищ Молотов, — ответил ему Шепилов, — я могу только повторить, что сказал: я выполняю решения ХХ съезда. Вы недовольны? Тогда выносите вопрос на Президиум ЦК.

Этот разговор, по словам Шепилова, его тогда поразил. Сталин, как поведал Хрущев притихшему съезду, уничтожил тысячи и тысячи безвинных людей. На первом же Пленуме ЦК после ХIХ съезда КПСС Сталин всячески унижал Молотова, утверждал, что он «трясется» перед американским империализмом. Сталин посадил его жену в тюрьму. А Молотов просит не ругать в «Правде» Сталина! Он так и сошел в могилу несгибаемым сталинистом.

К мотивам политическим, служебным примешивались личностные, бытовые. Крупная ссора случилась на свадьбе сына Хрущева Сергея. На торжественный обед Никита Сергеевич сверх друзей сына и родственников неожиданно пригласил массу людей. Человек общительный, он не мог удержаться от того, чтобы в разговоре не похвастаться: сын женится. После этого ничего не оставалось, как просить собеседника по русскому обычаю почтить торжество своим присутствием.

Среди приглашенных оказались Булганин, Маленков, Ворошилов, Каганович. Были и другие, трудно сказать, как их можно было тогда назвать — оппозиционеры или представители большинства в Президиуме ЦК. Пригласил Никита Сергеевич маршала Жукова и председателя КГБ Серова.

Свадьба, как и полагается, прошла весело. Гости разделились на две компании — молодежь и стариков — и друг другу не мешали. Пили умеренно, Хрущев не любил пьяных. (Это Никита Сергеевич-то? Ну да ладно, сын все же. Не может же он признавать, что отца и на публике редко трезвым видели.)

Жуков все время о чем-то шептался с Серовым. Как только закончились официальные тосты, они вышли в сад и долго гуляли по дорожкам. Можно ли это связать с последующими событиями, Сергей не знает. Возможно, им до этого просто не представлялось случая побеседовать в спокойной обстановке.

Маленковы, немного запоздав, пришли запросто, по-соседски. Маленков глядел сумрачно, хотя обычно с лица Георгия Максимилиановича не сходила приветливая улыбка. Вспомнилась несообразность, отмеченная новобрачной на следующий день, когда она рассматривала свадебные подарки. Одни были побогаче, другие попроще, в зависимости от возможностей дарящего. Одни казенные, другие с душой, в зависимости от отношения к молодоженам.

— А это что? — удивилась жена. Она держала в руках небольшую потрепанную дамскую замшевую сумочку темно-зеленого, его еще называют болотным, цвета.

Сергей с трудом вспомнил, что ему ее сунула в руки Валерия Алексеевна, жена Маленкова. Они тогда, особенно не задерживаясь с поздравлениями, поспешили дальше, к старикам. В сумочке оказался дешевый будильник со слоником, ими в то время были забиты все магазины. На вид тоже не новый, как будто походя взятый с тумбочки. Сергей бы не запомнил этого эпизода, подаркам, он, по его словам, не придавал особого значения, а тем более не приценивался, что дороже, а что подешевле. Его удивило психологическое несоответствие дара сложившемуся в сознании образу этой семьи. Маленковы очень любили делать подарки, часто без всякого повода, и всегда старались выбрать что-либо необычное, запоминающееся. Этим они отличались от большинства хрущевских знакомых. Когда Сергей поступил в институт, то его одарили чудесной фаберовской готовальней в деревянной полированной коробке. Гляделась она настоящей драгоценностью, и за всю свою жизнь он не рискнул использовать ее по назначению. Совсем без повода он получил набор увеличительных стекол, тоже очень красивых. А тогда…

Эти мысли промелькнули, а может быть, даже не промелькнули в тот день, так, задержались в подсознании. Задумался он лишь после, и тогда же сделал вывод, что для Маленкова в тот день уже все казалось решенным, фигуры на доске встали по-новому, отцу Сергея в предстоящей партии места не отводилось.

Запомнилась ему и размолвка за столом. К тому времени компания старших давно замкнулась в своих интересах, о молодых почти забыли. Молодожен уже упомянул, что пьяных почти не было, но это не значит, что за столом не пили. Чуть подвыпил Булганин, его соратники только пригубливали, держались настороженно.

Отец новобрачного пребывал в отличном праздничном настроении, шутил, задирался. Когда Булганин начал очередной тост, он отпустил беззлобную шутку. Булганин среагировал бурно, просто взорвался. Стал кричать, что не позволит затыкать ему рот, помыкать им, скоро это все кончится… Его еле успокоили. Хрущев уговаривал своего друга: он и в мыслях не держал его обидеть. Неприятную вспышку погасили. Чего не бывает на свадьбе…

В. М. Молотову, по его словам, Хрущев напоминал прасола. Прасола мелкого типа.

— Человек малокультурный, безусловно. Прасол. Человек, который продает скот.

Ошибка Сталина в том, что он никого не подготовил на свое место. Хрущев не случаен. Конечно, не по сеньке шапка. Но и в нашей группе не было единства, не было никакой программы. Мы только договорились его снять, а сами не были готовы к тому, чтобы взять власть.