Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат

Через некоторое время Хрущев вернулся в Москву. Во время вечерней прогулки сын рассказал ему о странном звонке и встрече с Галюковым.

— Повтори, кого назвал этот человек, — наконец прервал молчание отец.

— Игнатов, Подгорный, Брежнев, Шелепин, — стал вспоминать Сергей, стараясь быть поточней.

Отец задумался.

— Нет, невероятно. Брежнев, Подгорный, Шелепин — совершенно разные люди. Не может этого быть, — в раздумье произнес он. — Игнатов — возможно. Он очень недоволен, и вообще он нехороший человек. Но что у него может быть общего с другими?

В понедельник Сергей впервые после болезни отправился на работу. За ворохом новостей о происходившем на полигоне он совсем забыл о Галюкове.

Вечером, когда отец вернулся из Кремля, Сергей был уже дома. Отец, продолжая вчерашний разговор, сразу же начал без предисловий:

— Видимо, то, о чем ты говорил, чепуха. Мы с Микояном и Подгорным вместе выходили из Совета Министров, и я в двух словах пересказал им твой рассказ. Подгорный просто высмеял меня: «Как вы только могли такое подумать, Никита Сергеевич?» — вот его буквальные слова.

У Сергея сердце упало. Этого только не хватало: завести себе врага на уровне члена Президиума ЦК.

— В среду я отправлюсь, как собирался, на Пицунду, по дороге залечу в Крым, проеду по полям в Краснодарском крае, — продолжал отец. — На всякий случай я попросил Микояна побеседовать с этим человеком. Он тебе позвонит. Пусть проверит. Он тоже собирается на Пицунду, задержится тут немного, все выяснит, когда прилетит, мне расскажет.

— Может, тебе задержаться и самому поговорить с этим человеком? — робко предложил сын.

Отец поморщился. Было видно, что заниматься этим делом он не станет.

— Нет, Микоян — человек опытный. Он все сделает. Я устал, хочу отдохнуть. И вообще… давай прекратим этот разговор.

— Можно я тоже прилечу на Пицунду? В этом году я в отпуске не был. Поживу там с тобой, — переменил Сергей тему разговора. В конце концов, отцу виднее, как поступать в подобной ситуации.

— Конечно! Мне будет веселее, — обрадовался он. — Сведешь этого чекиста с Микояном, бери отпуск и приезжай.

Отец улетел в Крым, где провел пару дней, а затем, с заездом в Краснодарский край, прибыл на Пицунду. Сергей оставался в Москве, решив не проявлять больше инициативы.

И вдруг в один из этих предотъездных дней у него на столе зазвонил телефон. Сергей снял трубку.

— Хрущева мне, — раздался требовательный голос.

Обращение было по меньшей мере необычным, и Сергей несколько опешил.

— Я вас слушаю…

— Микоян говорит, — продолжал собеседник. — Ты там говорил Никите Сергеевичу о беседе с каким-то человеком. Можешь его привезти ко мне?

— Конечно, Анастас Иванович. Назовите время, я созвонюсь и привезу его, куда вы скажете, — отозвался Сергей.

— На работу ко мне не привози. Приезжайте на квартиру сегодня в семь часов вечера. Привези его сам и поменьше обращайте на себя внимание, — то ли попросил, то ли приказал Анастас Иванович.

Сергей тут же набрал телефон Галюкова. На счастье, он оказался дома и сам снял трубку.

В тоне Галюкова было мало радости по поводу звонка, а когда Сергей сказал о Микояне, он просто испугался.

— Я бы не хотел, чтобы меня узнали…

— Не беспокойтесь. Мы поедем прямо на квартиру в моей машине, я сам буду за рулем. В семь часов уже темно. Охрана меня хорошо знает в лицо, я часто у них бываю, дружу с сыном Микояна Серго. Они не будут выяснять, кто сидит со мной в машине, — успокоил Хрущев-младший.

Без пяти минут семь они были у ворот особняка Микояна.

Обычно Анастас Иванович встречал Сергея приветливо, осведомлялся о делах, подшучивал. На этот раз он был холодно-официален и всем своим видом подчеркивал, насколько ему неприятен этот визит. Такой прием Сергея окончательно расстроил — вот первый результат его вмешательства не в свое дело. А что будет дальше?

Анастас Иванович предложил сесть в кресла. Сам он устроился за столом. Обстановка была сугубо официальной.

— Ручка есть? — спросил он Сергея.

— Конечно, — не понял он, полез в карман и достал авторучку.

Микоян показал на стопку чистых листов, лежавших на столе.

— Вот бумага, будешь записывать наш разговор. Потом расшифруешь запись и передашь мне.

После этого он обратился к Галюкову несколько приветливее:

— Повторите мне то, что вы рассказывали Сергею. Постарайтесь быть поточнее. Говорите только то, что вы на самом деле знаете. Домыслы и предположения оставьте при себе. Вы понимаете всю ответственность, которую берете на себя вашим сообщением?

Василий Иванович к тому времени полностью овладел собой. Конечно, он волновался, но внешне это никак не проявлялось.

— Да, Анастас Иванович, я полностью сознаю ответственность и отвечаю за свои слова. Позвольте изложить вам только факты.

Галюков почти слово в слово повторил то, что он говорил Хрущеву-младшему во время их встречи в лесу.

Сергей быстро писал, стараясь не пропустить ни слова.

Пока Галюков рассказывал, Микоян периодически кивал ему головой, как бы подбадривая, иногда слегка морщился. Но постепенно он стал явно проявлять все больший интерес.

Василий Иванович закончил расссказ об уже известных Сергею событиях и вопросительно посмотрел на Микояна.

— Вы давно работаете с Игнатовым? Расскажите о нем, может быть, вас что-то настораживало раньше? — поинтересовался Микоян.

Галюков начал вспоминать о каких-то фактах многолетней давности, они неожиданно вплетались в недавние события.

Микоян сидел, задумавшись, не обращая на гостей никакого внимания. Мысли его были где-то далеко. Наконец он повернул к гостям голову. Выражение лица было решительным, глаза блестели.

— Благодарю вас за сообщение, товарищ…

Анастас Иванович запнулся и взглянул на Сергея.

— Галюков, Василий Иванович Галюков, — торопливо вполголоса подсказал Сергей.

— …Галюков, — закончил Микоян. — Все, что вы сказали, очень важно. Вы проявили себя настоящим коммунистом. Я надеюсь, вы учитываете, что делаете это сообщение мне официально и тем самым берете на себя большую ответственность.

— Я понимаю всю меру ответственности. Перед тем как обратиться с моим сообщением, я долго думал, перепроверял себя, и целиком убежден в истинности своих слов. Как коммунист и чекист, я не могу поступить иначе, — твердо ответил Галюков.

— Ну что ж, это хорошо. Я не сомневаюсь, что эти сведения вы нам сообщили с добрыми намерениями и благодарю вас. Хочу только сказать, что мы знаем и Николая Викторовича Подгорного, и Леонида Ильича Брежнева, и Александра Николаевича Шелепина, и других товарищей как честных коммунистов, много лет беззаветно отдающих все свои силы на благо нашего народа, на благо Коммунистической партии, и продолжаем к ним относиться, как к своим соратникам по общей борьбе!