Вольф Мессинг - Я - телепат

Нужно сказать, что это вообще был стиль тогдашнего отдела науки «Комсомолки». Все дела, подчас довольно ответственные, делались как-то походя, между разговорами и розыгрышами, чтением стихов и шутками, яростными спорами и легкими влюбленностями. То ли молодость тому виной, то ли атмосфера политической оттепели, то ли талант Михваса, непринужденно дирижирующего нашим веселым братством, но только каждый человек, попадавший в сферу притяжения отдела науки, надолго переходил на постоянную орбиту научной журналистики. Среди «пленников» были Ярослав Голованов и Владимир Губарев, Леонид Репин и Юлий Медведев, Дмитрий Биленкин и Иосиф Нехамкин, Семен Резник и Владимир Станцо. Всех, кто сидел на старом диване отдела науки, предлагал темы и придумывал лихие заголовки, рассказывал о последних разработках ученых и просто выдавал забавные байки, нельзя уже не только перечислить, но даже и вспомнить.

Вольф Григорьевич любил бывать на наших сборищах. Здесь к нему никто не приставал с назойливыми просьбами что-нибудь продемонстрировать и он отдыхал от нервного напряжения своих концертов, словно подзаряжаясь от бьющей через край энергии молодых журналистов. Пожалуй, только один вопрос задавался ему регулярно, как правило, в новогоднюю ночь: будет ли война в будущем году? И всегда давался успокаивающий ответ. Сообщаю об этом отнюдь не для того, чтобы заставить поверить читателя в телепатические способности Мессинга — мы и сами не очень верили в реальность ядерного апокалипсиса. К тому же, Вольф Григорьевич демонстрировал свои таланты и без наших вопросов.

Помню, мы возвращались после встречи Нового года у Михваса. Проходя вдоль дома, закрывающего от нас улицу, мы вели разговор на тему, которую легко угадать безо всякой телепатии: как нам теперь добираться домой. Метро еще закрыто, трамваи не ходят, а шансы поймать такси равны нулю Мессинг, шагавший рядом, с последним соображением не согласился: "Сейчас машина освободится", — заметил он таким безразличным тоном, словно просил прикурить. Возражать на эту реплику было бессмысленно, а соглашаться с ней глупо. Поэтому все затихли и в полном молчании, не свойственном нашей компании, дошагали до арки и вышли на Беговую. И тут же из-за угла, поворачивая с Хорошевского шоссе, выскочила машина. Она остановилась почти у нашей группы, открылась дверь, вышла женщина, зажегся зеленый фонарик. Мы так оцепенели от неожиданности, что чуть не упустили этот подарок фортуны.

Должен заметить, именно такие, походя демонстрирующиеся чудеса вызывают наибольший психологический эффект. Как-то раз Мессинг, Михвас и я вошли в холл гостиницы, где увидели такую сцену. Молодая мамаша пыталась успокоить маленького сынишку, орущего во все горло. Проходя к лифту, Вольф Григорьевич на мгновение наклонился и что-то негромко сказал мальчику. Тот мгновенно успокоился и, улыбаясь, уставился на странного дядю. То же самое сделала и мама, причем челюсть у нее, как говорится, отвисла. Двери лифта уже закрывались, когда она крикнула: "Скажите, откуда Вы узнали нашу семейную поговорку? Ведь я сама ее придумала!" Вольф Григорьевич посмотрел на нас с торжеством и улыбнулся.

Но вообще-то он не любил напоминать другим людям, что он отличается от них. Разве если кто попросит о помощи. Так, например, ему пришлось лечить журналистку М.Н. Ангарскую от головных болей. Сначала лечение проходило наложением рук, а потом целебное действие оказывал и звонок по телефону. Ярославу Голованову Мессинг предсказал, что у него будет сын, а мне — дочь. Но, как я уже говорил, мы старались не беспокоить Вольфа Григорьевича конкретными вопросами. Как и подобает популяризаторам науки, нас больше интересовали принципиальные проблемы. В частности, как вообще может передаваться мысль от одного человека к другому? Ну, ладно. В этом случае еще можно предположить существование каких-то неизвестных науке волн — переносчиков информации. А как можно получить сведения из будущего? Те события, которые должны дать импульс для изменения материального носителя информации, в принципе еще не произошли. Разве можно смириться с нарушением закона, связывающего причину и следствие?

К сожалению, на все наши вопросы ответов не последовало. Удивляться тут нечему. Разве в состоянии изобретатель объяснить, как пришла к нему в голову оригинальная техническая идея, разве может композитор рассказать, почему возникает в его душе пленительная мелодия, разве понимает гроссмейстер, откуда берутся хитроумные варианты и комбинации? Древние мудрецы, призывавшие нас познать самих себя, поставили перед людьми почти неразрешимую задачу и, возможно, увлекли человечество на ложный путь. Мы — слишком сложный предмет для изучения, а потому, извлекая из самих себя некий намек, не лучше ли реализовать его на простых моделях?

Мессинг мог бы сказать о себе словами любимого поэта Михваса — Валерия Брюсова: "Не знаю сам какая, но все ж я миру весть". Самая ценная информация, содержащаяся в "Психологических опытах" Вольфа Григорьевича, это факт их существования. Думается, выступления Мессинга пресекли заговор молчания вокруг поразительных особенностей человеческой психики. Упорно твердя, что материя первична, мы так и не научились изучать возможности вторичного духа, надолго застряли на первом этаже величественного здания природы.

У меня сложилось впечатление, что самого Вольфа Григорьевича такая ситуация не очень-то и огорчала. Он жил в своем мире, привык к нему и не находил нужным кого-либо воспитывать и образовывать. Попытка разгадки, намеченная в >той книге, принадлежит, скорее всего, литобработчику Михвасу. Мессинг не был склонен к теоретизированию. Человек он был конкретный, заземленный и начисто лишенный фантазии По его собственному выражению, он был "больной на точность". Если Вольф Григорьевич обещал быть в семь часов, то по звонку в дверь можно было ставить часы. Все эти человеческие качества заставляют относиться к его рассказам с полным доверием, как бы удивительно они ни выглядели.

Впрочем, иногда предоставлялась возможность проверить истории Мессинга. Не было случая, чтобы они не подтвердились. В частности, он рассказал, как добирался из Варшавской тюрьмы на советскую территорию. Выглядел Вольф Григорьевич подозрительно, а потому был задержан соответствующими органами. Особое недоверие вызывала, конечно, его профессия — чтение мыслей. Никто из допрашивавших не удержался от соблазна поймать авантюриста с поличным. Каждый задавал, да не раз, один и тот же вопрос: "А вот сейчас о чем я думаю?" Получив правильный ответ, ошарашенный следователь не решался взять грех на свою душу и отправлял Мессинга выше по инстанции.