Г.И. Мишкевич - Доктор занимательных наук

Когда стих смех, вызванный этим диалогом, Уэллсу были преподнесены три увесистые пачки его книг, изданных в СССР после 1917 года и одновременно вручена справка о том, что их общий тираж превысил два миллиона экземпляров.

УЭЛЛС:

- Благодарю вас за весьма ценный и приятный для меня дар. Два миллиона! Но ведь это гораздо больше, чем издано за то же время в Англии. Весьма, весьма приятный сюрприз!

РЫНИН:

- Как видите, ваши книги охотно читают у нас потому, что любят и знают вас как признанного классика научной фантастики.

БЕЛЯЕВ:

- Читают ли в Англии произведения советских писателей-фантастов?

УЭЛЛС:

- Я по нездоровью не могу, к сожалению, следить за всеми переводными новинками, но знаю, что книги ваших писателей фантастического жанра британская публика читает весьма охотно. Я лично с большим удовольствием прочитал ваши чудесные романы «Голова профессора Доуэля» и «Человек-амфибия». О, они весьма выгодно отличаются от западных книг такого же направления. Я даже немного завидую их огромному успеху…

ГАЛЬПЕРИН:

- Чем именно они отличаются, позвольте узнать? Мы будем вам чрезвычайно признательны, если вы хотя бы кратко охарактеризуете общее состояние научной фантастики за рубежом. Ведь этот род литературы - один из самых массовых, и он очень любим нашей молодежью.

УЭЛЛС:

- Вот вам мой ответ, господин директор. В современной западной научно-фантастической литературе невероятно много беспочвенной фантазии и столь же невероятно мало мысли. Научная фантастика, особенно американская, постепенно становится суррогатом литературы. За внешне острой фабулой кроется низкопробность научной первоосновы, отсутствие всякой социальной перспективы и морали, безответственность издателей. Вот что такое, по-моему, наша фантастическая литература сегодня. Она не поднимается выше избитых сюжетов о полетах к далеким небесным мирам, избегает иных мотивов. Между тем задача всякой литературы, в том числе, а может быть, и особенно, научно-фантастической, - провидеть будущее с его социальными, психологическими и научными сдвигами и прогрессом цивилизации, способствовать усовершенствованию человечества. И, если хотите, предостеречь его от самоуничтожения… Впрочем, быть может, я слишком субъективен? Но в своем профессиональном кругу я могу высказать подобные суждения, не боясь быть понятым превратно, не так ли?

БЕЛЯЕВ:

- Все сказанное вами чрезвычайно интересно и важно. Могу сказать, что мы можем лишь искренне порадоваться тому, что наши мнения по данному вопросу совпадают.

ПЕРЕЛЬМАН:

- Нас очень интересуют ваши личные планы. Над чем сейчас вы работаете?

УЭЛЛС:

- Мне шестьдесят восемь лет. И каждый англичанин в моем возрасте невольно должен размышлять над тем, зажжет ли он шестьдесят девятую свечу на своем именинном пироге… Поэтому меня, Герберта Уэллса, в последнее время все чаще интересует только Герберт Уэллс… И все же, невзирая на годы, продолжаю работать над книгой, в которой стремлюсь отобразить некоторые черты нынешней смутной поры, чреватой новой борьбой миров.

БЕЛЯЕВ:

- Мы знаем вас как убежденного противника фашизма, и нас крайне радует, что вы не остаетесь в стороне от общей борьбы против губителей человеческой культуры и цивилизации. Правильно ли я вас понял, мистер Уэллс [33] 33] Война застала А.Р. Беляева в Детском Селе. Прикованный болезнью к постели, он не мог передвигаться и вынужден был остаться на месте. Когда город был захвачен гитлеровцами, гестапо усиленно разыскивало Александра Романовича, чтобы покарать его за антифашистские романы. Лишь смерть спасла писателя от неминуемой расправы и пыток… ] ?

УЭЛЛС:

- Более или менее правильно.

ВЕЙНБЕРГ:

- Мы убеждены, мы верим, что вы окажетесь на той же стороне баррикады, на которой будем и мы, если грянет новая борьба миров.

УЭЛЛС:

- Мой дорогой профессор, боюсь, что из меня выйдет неважный баррикадный боец… Да и кроме того, когда заговорят пушки и начнут падать с неба бомбы, вряд ли люди услышат скрип наших перьев… Да еще писателей-фантастов [34] [[34] Тем не менее действительность вынудила Герберта Уэллса занять место на баррикаде - он стал обличать фашизм. Летом 1942 года писатель Л.В. Успенский, находившийся на Ленинградском фронте, написал Уэллсу письмо, призывая его публично осудить фашизм. Английский романист в ответном письме (в августе того же года) писал: «Дорогой командир Успенский, сотоварищ по перу и по нашей общей борьбе за изобильную жизнь всего человечества!.. Мы встали плечом к плечу не для того, чтобы разрушать, но для того, чтобы спасать. Вот почему я подписываюсь тут как братски ваш во имя достигающей своих вершин всечеловеческой революции во всем мире. Герберт Джордж Уэллс» (Вторжение в Персей. Сб. научной фантастики. Л., 1968 г., с. 443…468). ] *.

РЫНИН:

- Не скажите, не скажите… Иное перо, например перо Владимира Ильича Ленина много сильней пушек!

Уэллс задумчиво оглядел своих гостей, а потом что-то тихо сказал. Вейнберг поднялся и произнес:

- Мистер Уэллс благодарит за визит. Он просит извинения, у него разболелась голова…

Уэллс крепко пожал всем руки и проводил до дверей. Часы в холле «Астории» показывали ровно 21.00

Мало кому известно, что Перельман не только горячо пропагандировал идеи космонавтики, но и сам… стоял у ее колыбели. В 1931…1933 годах он был членом президиума ЛенГИРД - Ленинградской группы изучения реактивного движения. Острословы так расшифровали эту аббревиатуру: «Группа Инженеров, Работающих Даром». На первых порах оно так и было - гирдовпы частенько отдавали собственные средства то за сварку, то за пайку, то на приобретение приборов. Сергей Павлович Королев (1907…1966 гг.), руководивший московской группой ИРД, иногда говорил матери:

- Понимаешь, получил зарплату, да надо было расплатиться за чертежи…

В другой раз с ее ведома унес из дому несколько старых серебряных ложек - понадобился припой для контактов.

Путь Якова Исидоровича в ГИРД был вполне закономерным, и он хорошо прослеживается по книгам, посвященным космосу: «Ракетой на Луну» и особенно «Межпланетные путешествия», первое издание которой вышло в 1915 году, а последнее прижизненное, 10-е, в 1935-м. На обложке второй из книг изображено звездное пространство, и на этом фоне - межпланетный корабль, каким он виделся К.Э. Циолковскому. По просьбе Перельмана Константин Эдуардович прислал собственноручно начерченный эскиз космического корабля, который и был использован художником для обложки книги.

Экземпляр первого издания книги Яков Исидорович послал в Калугу с дарственной надписью: «Инициатору этой книги глубокоуважаемому Константину Эдуардовичу Циолковскому от автора» [35] [35] Переписка Я.И. Перельмана с К.Э. Циолковским началась в августе 1913 года. Сохранилось 41 письмо Перельмана и 17 ответных писем Циолковского. Это была переписка двух единомышленников, двух горячих поборников космонавтики. ] .