Семен Резник - Мечников

Но Мечников убежден: виной всему преждевременное одряхление организма. Виной всему те условия жизни, при которых старики становятся лишними.

«Цивилизованные народы, — напишет он через несколько лет, — не поступают как жители Огненной Земли или другие дикари; они не убивают и не съедают своих стариков, но тем не менее жизнь последних часто становится очень тяжелой. На них смотрят как на тягостную обузу, потому что они не могут быть полезными ни в семье, ни в обществе. Не считая себя вправе избавиться от них, все же желают их смерти и удивляются, почему так долго не наступает желанный конец».

В 1903 году вышли в свет «Этюды о природе человека» — почти одновременно на французском и русском языках. Позднее, приветствуя Мечникова по случаю его 70-летия, Ру скажет, что более интересной книги он не читал в жизни.

В двенадцати главах этого удивительного сочинения Мечников делает попытку обозреть с научных позиции своего времени те «роковые» вопросы, которые издревле волнуют человечество. Мечников обнаруживает поразительную осведомленность в религиозных и философских учениях — области, казалось бы, ему далекой. Популярность различных религиозных учений Мечников объясняет тем, что они обещают загробную жизнь, а следовательно, помогают верующим хоть отчасти преодолеть инстинктивный страх смерти. Однако надежды, которые обещают людям религиозные доктрины, Илья Ильич считает призрачными.

Обозревая различные философские учения, Мечников приходит к заключению, что даже философы-идеалисты, которые верили в «мировой дух», сомневались в возможности личного бессмертия. Так, Платон, чье учение целиком построено на идее личного бессмертия, «главным образом старается убедить самого себя в существовании будущей жизни». Неудивительно поэтому, заключает Мечников, что «припев всех философских систем постоянно один и тот же: преклониться перед неизбежным, то есть смириться перед перспективой уничтожения».

Насколько же привлекательнее, по мнению Мечникова, его теория «ортобиоза»!..

Новоявленный спаситель человечества, претендующий (при всех оговорках о гипотетическом характере многих своих положений) на знание Истины; проповедник, сумевший облечь свое учение в яркую, увлекательную форму и при этом не поступиться и малой толикой строгой научности, оказался в центре внимания «образованной» Европы.

Им восхищаются, его боготворят. Известный голландский ботаник Гуго де Фриз присылает ему теплое письмо, в котором сообщает, что, прочитав «Этюды о природе человека», понял причину той удивительной эволюции, какую претерпело его собственное мироощущение. В молодости де Фриз был пессимистом, и лишь в зрелые годы у него постепенно сложилось радостное отношение к жизни.

Илью Ильича осаждают богатые старики, предлагают миллионы за «возвращение» молодости. О нем распускают сплетни, будто он, корысти ради, держит в тайне способ приготовления простокваши. Появляются фирмы, выпускающие лактобациллин в жидком и твердом виде и рекламирующие свой товар тем, что будто бы только им Мечников продал свой «секрет». Даже испытанные друзья порой попадаются на эти удочки.

«Отвечаю Вам на „деловое“ письмо по поводу лактобациллина, — писал Мечников Вере Александровне Чистович. — Вы отлично знаете, что никакого „патента“ на это нет и не может быть. И я должен пожурить Вас вдвойне, и как некоторым образом Ваш учитель по части бактериологии, и как старый друг, за то, что Вы подозреваете какую-то „тайну“. Какая же может быть тайна, особенно для бактериолога, когда дают чистую культуру в молоке?»

Тайны не было.

Было отчаянное стремление преодолеть главную дисгармонию человеческой природы, открывшуюся ему на закате дней…

И были насмешки, даже обвинения в шарлатанстве.

Одни критики находили его утверждения лишенными логики; другие с жаром опровергали то, что он вовсе не утверждал; третьи уверяли, что его теория вовсе не дает ответа на «вечные» вопросы, ибо согласно ей смерть все равно неизбежна; четвертые считали, что всю-то теорию он выдумал ради собственного успокоения…

Он мог бы, конечно, и смолчать. В конце концов, он свое сделал. Он указал людям путь, и его ли дело, захотят они последовать за ним или нет? Но Илья Ильич считал, что это его дело.

Да, именно теперь он, как никогда прежде, готов ринуться в бой.

Несмотря на горькие уроки, полученные от журналистов, Мечников охотно беседует с ними. Он выступает с лекциями, пишет сам в газеты, журналы, выпускает брошюры. В 1907 году издает «Этюды оптимизма» — объемистую книгу-возражение.

За прошедшие годы он времени даром не потерял. Он настойчиво искал примеры «естественной» смерти в животном и растительном мире; он продолжал исследовать стариков; он жадно изучал биографические материалы о великих людях прошлого и нашел немало фактов, подтверждающих его взгляды. Так, поэты-пессимисты, как правило, наиболее мрачные свои произведения создавали в молодые годы. Таковы Байрон, Леопарди, Пушкин (Пушкина Мечников тоже зачисляет в пессимисты, с чем мы, конечно, не согласимся), Лермонтов.

Будда пришел к своему пессимистическому учению тоже в молодые годы.

В молодости написал свой главный труд Шопенгауэр.

Однако, утверждает Мечников, Шопенгауэр в старости стал иначе смотреть на жизнь — об этом свидетельствует исследование его творчества, которое выполнил крупный невропатолог Мебиус.

Особенно подробно он останавливается на биографии Гёте, благо поэт жил долго и о нем сохранилось особенно много материалов. Пессимизм молодого Гёте, автора «Страданий молодого Вертера», сменился в старости жизнерадостностью и хрестоматийным «олимпийским» спокойствием.

Две части «Фауста», по мнению Мечникова, — это два этапа биографии самою поэта. Первая часть написана молодым Гёте, и в основу ее положена история его любви к дочери пастора Фредерике.

«Хотя Фауст вначале изображен в виде старого ученого, успевшего воспринять все знания своей эпохи, тем не менее он носит явную печать крайней молодости», — убежден Мечников. Отсюда, по его мнению, и пессимизм Фауста.

Во второй же части трагедии Фауст действительно стар. Мечников считает, что Гёте изобразил здесь свою любовь к семнадцатилетней Ульрике фон Леветцов, и предлагает любопытнейшую версию: Гёте стыдился старческого чувства и зашифровал главную тему. С этих позиций Мечников и объясняет вторую часть «Фауста» — одно из самых загадочных произведений мировой литературы.

«В любви Фауста к Елене, — пишет он, — дело касается не мнимого старца, которому стоит снять бороду и переменить берет, чтобы стать молодым, а настоящего старика, о возвращении к молодости которого не может быть и речи, несмотря на все таинственные и волшебные приправы».