АЛЕКСАНДР РАР - Владимир Путин. Немец в Кремле

В эти дни упорно циркулировали слухи о том, что люди Березовского и агенты ЦРУ перерыли в Санкт-Петербурге несколько архивов в поисках компромата на Путина. Злые языки утверждали, что Примаков, в свою очередь, пытался раздобыть засекреченное личное дело бывшего подполковника КГБ. Журналисты специализировавшегося на публикации сенсационных материалов еженедельника «Версия» также занялись изучением биографии Путина и обнаружили копию его служебной аттестации, в которой отмечалось полное отсутствие у него «сдерживающих моральных факторов» и «склонность к личному обогащению». Впоследствии было доказано, что это фальшивка.

Тогда лишь очень немногие отмечали практически полное совпадение концепции национальной безопасности Кремля с интересами российских спецслужб. Видимо, такого рода изменения остались незамеченными из-за привлекших тогда внимание всего мира событий на Балканском полуострове. В ночь с 24 на 25 марта 1999 года авиация НАТО подвергла массированной бомбардировке Югославию. Поводом для развязывания военных действий послужила ситуация в сербском автономном крае Косово.

Незадолго до начала военной акции российское руководство передало югославскому президенту Слободану Милошевичу полученные Службой внешней разведки ценные сведения о времени вылета и маршрутах авиации стран-участниц этого военно-политического блока. В дальнейшем выяснилось, что Россия на громкие заявления ее лидеров и демонстративные дипломатические жесты, так и не смогла еще чем-либо помочь Сербии. [34] После распада в начале 90-х годов Югославской Федерации в ее составе остались только Сербия и не принимавшая участия в войне Черногория. Но подавляющее большинство российских граждан сразу же провело параллель между проблемой Косово и межнациональными конфликтами в собственной стране, которые как, например, в случае с Чечней, также считало своим внутренним делом. Кроме того, Ельцин и Примаков увидели, что для Североатлантического альянса их доктрина многополярного мира не имеет никакого значения. Появление «Б-2», «Фантомов» и «Миражей» над территорией суверенной Югославии совпало с полетом Примакова в США. Премьер-министр, направлявшийся в Вашингтон для переговоров о новых кредитах, немедленно приказал пилоту развернуть над Атлантическим океаном правительственный самолет и возвращаться в Москву. Столицу тем временем уже захлестнула волна антиамериканских настроений. Националисты и коммунисты требовали отправки добровольцев в Сербию, оказания ей военной помощи и незамедлительного присоединения этой страны к Союзу России и Белоруссии. Ежедневно российские средства массовой информации подробно описывали и изображали последствия ракетно-бомбовых ударов, приведших к многочисленным жертвам среди мирного населения, разрушению школ и больниц, фабрик и заводов, мостов и домов. В них постоянно подчеркивалось, что югославская армия, вовремя покинувшая казармы и рассредоточившаяся на местности, сохранила всю свою мощь, ухитрилась сбить силами ПВО даже хваленый «самолет-невидимку» «Стелс» и готова в любой момент дать отпор наземным войскам НАТО. Откровенно просербская позиция большинства российских газет и телеканалов привела к чересчур одностороннему подходу в освещении конфликта. Вместе с тем, следует отметить, что симпатии западных журналистов к албанцам обернулись отсутствием должной объективности в отображении войны в Югославии.

Между тем в Москве от пламенных речей перешли к конкретным действиям. Появление кораблей Черноморского флота в Средиземном море в штаб-квартире Североатлантического блока восприняли как открытую угрозу. Под давлением руководства НАТО Болгария и Венгрия, имевшие общую границу с Сербией отказались пропустить туда российские конвои с медикаментами, продовольствием и бензином. Польша немедленно заявила о готовности направить в Косово воинский контингент, а Чехия даже предоставила аэродромы натовским истребителям-бомбардировщикам. Россия получила еще одно подтверждение обоснованности своих опасений. В результате присоединения ее бывших союзников по Варшавскому договору к НАТО Запад фактически подчинил себе всю Восточную Европу. По настоянию Государственной Думы и правительства генштаб отозвал своего представителя в Брюсселе, а Министерство иностранных дел заявило об отказе от военного сотрудничества в рамках программы «Партнерство во имя мира». Таким образом, менее чем через два года после подписания соответствующего соглашения отношения между Россией и НАТО вновь зашли в тупик. Стоило ли удивляться тому, что в Москве многотысячная толпа несколько дней подряд забрасывала камнями и бутылками с чернилами американское посольство, и лишь после обстрела его из автомата здание было наглухо оцеплено бойцами ОМОНа.

Антиамериканским заявлениям отдали дань политические деятели различной ориентации, за исключением самых стойких демократов. В целом политический истеблишмент страны воспринял боевые действия в Косово как констатацию отсутствия у России политической и военной мощи, чем, естественно, не преминул воспользоваться Запад. Обладавший многолетним дипломатическим стажем Примаков с горечью констатировал, что «возникшая после 1945 года концепция мирового устройства получила сокрушительный удар» и обвинил НАТО в попрании норм международного права и игнорировании Совета Безопасности ООН. Либеральная интеллигенция, в первую очередь, была шокирована тем, что насильственный способ разрешения межэтнического конфликта избрал именно военный союз западных государств. Ранее многие представители российской интеллектуальной элиты постоянно противопоставляли «цивилизованные западные державы» «отсталой России» и вообще считали Запад образцом для подражания из-за его более совершенного общественного строя и явного научно-технического и экономического превосходства.

Военные операции в Косово не только подорвали престиж Североатлантического Альянса в глазах россиян, но и заставили их усомниться в преимуществе демократии как формы государственного устройства. Отныне символом столь желанной «модернизации» стала для них война высоких технологий. Теперь их уже не нужно было убеждать в том, что США взяли на себя роль «мирового жандарма». Но особенно их разочаровала позиция Германии, с которой у России в последние годы сложились довольно дружественные отношения и которая, тем не менее, безоговорочно присоединилась к США и приняла участие в «карательной» акции против Югославии. Многим из тех, кто питал склонность к либеральным ценностям, события в Косово причинили такую душевную боль, что они резко переменили свои убеждения и встали на сторону приверженцев повторного превращения России в «осажденную крепость» и избрания ею «особого пути»; дескать, из-за особого географического положения страны ни западная, ни восточная модель экономического развития ей не подходит. История российской философской мысли свидетельствует, что у этой теории давняя традиция. Однако решающее значение имел следующий фактор: подсознательно испытывавшее мучительный комплекс неполноценности общество под влиянием войны на Балканах почувствовало, что Запад теперь не имеет морального права осуждать какие-либо насильственные действия России. Многие российские граждане внезапно перестали испытывать антипатию к использованию военной силы на территории собственной страны. Они искренне полагали, что уж если цивилизованный Запад не гнушается насилия, то Россия с ее поистине экзистенциальными проблемами просто обязана встать на этот путь. Такая точка зрения получила довольно широкое распространение.