Татьяна Тарасова - Четыре времени года

Наверное, когда-нибудь найдутся драматурги, которые будут писать для нее. Но пока идут годы, и мне странно, что до сих пор таких сценариев и пьес нет.

Александр Веденин. Саша Ведения — ныне государственный тренер, отвечающий за подготовку фигуристов-одиночников. В нашем тренерском мире знают, что мы дружим всю жизнь. Саша — человек, к чьему мнению я прислушиваюсь, с кем знакома уже тридцать лет, хотя редко сейчас видимся: он занят, у него свои спортсмены, свои сборы. Мы вместе выросли, вместе катались. Только Люлякова и Веденин стали чемпионами Советского Союза, а я нет. У них тренировки проходили в другое время, в самое хорошее, и тренировала их Татьяна Александровна Толмачева.

Саша Веденин предан своему делу без остатка. Пока еще не так ярки, как в танцах и парном катании, успехи советских одиночников, но то, что они есть, особенно в женском катании, во многом его заслуга. Саша собрал картотеку на всех более или менее способных ребят по всей стране, на всех тренеров и следит за ними пристально, контролирует работу каждого, организует огромные сборы и сидит на всех тренировках с утра до ночи. Ребята его любят. Любят по-настоящему, преданы ему, и если они прокатают на международных соревнованиях программу плохо, им стыдно перед Ведениным. Побывав совсем недавно на юношеских соревнованиях, я воочию увидела огромную селекционную работу, которую он проделал за последние годы.

Саша абсолютный профан в житейских делах. В Америке, в Колорадо-Спрингс, в единственный свободный от соревнований день Леша Мишин, Саша и я поехали забрать из магазина веденинское пальто. Саша мне сказал, что деньги уже заплатил, пальто отдал перешивать: Саша маленького роста, и его размера в магазине не оказалось. Он объяснил, что выбрал себе дубленку очень теплую, долговечную, но я в его рассказы верила мало, так как знала, что, замороченный своим одиночным катанием, Веденин ни в чем больше не разбирается, поэтому поехала вместе с ним проверить, на что он тратит деньги.

Мы заявились в магазин. С ужасом я увидела, что Веденин за бешеную сумму, практически на все деньги, что у него были, купил из свиной кожи, выдубленной под замшу, пальто без подкладки. Лишь на воротнике виднелось что-то меховое. И укоротили ему только рукава, карманы остались у колен.

Пальто нам все же всучили, правда, сделав скидку. Саша его, конечно, ни разу не надел.

Саша всегда трогательно ко мне относился и называет только «Танечка». «Танечка, ты так устала!» А Танечке уже сколько лет и она действительно устала. И никто ее уже так не зовет: «Танечка».

Дипломат я, как говорила, плохой и обычно у нашего руководства веду себя неправильно. Саша нервничает и очень расстраивается. Он потом часами убеждает меня, в чем я не права, требует, чтобы я пошла и покаялась.

В свое время Саше в спортивной карьере очень не повезло. И виной тому мы с Ирочкой Даниловой. Саша тогда был на взлете, собирался ехать на чемпионат Европы. Пятого декабря у Веденина день рождения. Год шел олимпийский, и сборная уезжала чуть ли не первого января. Он объяснил нам, что справлять день рождения будет в кафе «Московском» на улице Горького, очень модное заведение в начале шестидесятых годов. Но поскольку мы с Ирочкой запамятовали, куда нам полагается идти, то прошлись по всем кафе на улице Горького, начиная с Белорусской площади и, естественно, только в самом конце нашего путешествия попали в «Московское». А Саша на протяжении полутора часов в двадцатиградусный мороз выбегал все время на улицу в рубашечке и свитере, ждал нас у дверей кафе — стояла огромная очередь, и он боялся, что нас вовнутрь не пустят. Шестого декабря он слег с двусторонним воспалением легких, и вместо него на чемпионат поехал Четверухин.

Михаил Жванецкий. Мои регулярные поездки в Одессу все последние годы проходят под знаком летних встреч с Михаилом Жванецким. Познакомились мы с ним лет десять назад в вечер первомайского праздника в доме у общих друзей. Компания собралась интересная, читали свои стихи Евтушенко и Вознесенский, говорили об искусстве. Потом попросили почитать Жванецкого. Мы с Ирой Возиановой хохотали так, что с глаз потекла краска. Даже не хохотали, а испускали какие-то вопли. Жванецкий в тот вечер нас и приметил. Таких сумасшедших в этой интеллигентнейшей компании оказалось только две. Миша галантно проводил нас в ванную умыться. Мы с Ирой и в ванной комнате еще долго хохотали. В день нашего знакомства он первый раз читал «Собрание на ликеро-водочном заводе».

Жванецкий — замечательный писатель. Писатель, которого так много даже в самой короткой фразе.

Из ванной комнаты мы вышли к столу с опухшими глазами, с мокрыми волосами и, конечно, малопривлекательные. Но Мишу наша внешность не волновала. Его вдохновляла наша реакция на только что написанную миниатюру. Реакция превзошла все ожидания, произошло братание. С тех пор Миша часто читает нам свои новые рассказы.

Я люблю Мишину квартиру в Одессе, где зимой живет одна мама, люблю их одесский дворик на Желябовском спуске, во дворе, на втором этаже справа, лесенка, двенадцать ступенек, маленькая застекленная терраска (на ней прошла вся мамина и Мишина жизнь), потом кухня в два квадратных метра. Маленькая уютная мамина комната и крошечная комнатка Миши, где помещается только диван, письменный стол и кипа написанного. Лето в Одессе — его болдинская осень. Мама ему готовит, он пишет целыми днями. До вечера. Вечером он выходит в гости. Жванецкого теперь знают все и везде. Его любят, ему всегда рады.

Как я бываю счастлива, когда он появляется на пороге нашего дома со своим стареньким портфелем. В нем рукописные, и только рукописные странички десятков рассказов, которые вечно путаются между собой. Я зову его к себе в гости просто посидеть, поговорить, вкусно покормить. Но когда Миша входит, мои глаза автоматически опускаются вниз и влево. Что он там несет в руке? В портфельчике, ручку которого он сжимает, лежит столько горькой иронии, столько юмора, что их вполне бы хватило на творческую жизнь нескольким писателям.

А как он читает свои рассказы! Никто, кроме него, не может так замечательно «читать Жванецкого».

На моем дне рождения он обязательно достает из портфеля какой-нибудь новый рассказ. Когда он, сидя на диване в окружении наших друзей, роется в своих бумагах — эти минуты самые дорогие для меня в мой праздничный день.

Миша заходит в Одессе к нам на тренировки. «О-о-о!» — с таким кличем он со мной встречается. Летом 1978 года Бестемьянова и Букин разучивали танец под мелодию чаплинских фильмов. Он смотрел на Наташу и Андрюшу долго, потом сказал: «Таня, в них есть то, что нет в других. В них есть юмор. Я буду им читать». С тех пор он постоянно читает ребятам свои записи, а они готовы его слушать сутками.