Андрей Платонов - Публицистика

Работа пролетариев над материей в мастерских может быть названа началом пролетарского искусства. Но настоящее полное пролетарское искусство только идет. Оно придет, когда человек станет волшебником материи, когда природа будет звучать голубой музыкой в его неустанных руках, когда он из раба действительности станет господином, влюбленным в свою работу.

Сейчас мы во многом только приспособляемся к природе, изменяя свои сокровенные желания, где поперек им встают гранитные законы.

Сейчас мы убого, по-нищенски работаем в своих мастерских со слабыми машинами над организацией материи. Вот когда мы построим такие чудесные машины, которые будут разумнее человека в своем творчестве, для которых не будет существовать непреодолимых сопротивлений и законов, которые будут играть бесконечно покорной природой, как веселый ребенок, — вот тогда будет пролетарское всечеловеческое неимоверно прекрасное искусство.

Мы только подходим к нему.

Изобретение машин, творчество новых железных, работающих конструкций, — вот пролетарская поэзия.

Раньше мы сковывали в тиски чувства, слова и называли это ритмом. Теперь мы сковываем материю в тиски сознания, и это есть ритм пролетарской поэзии.

Каждая новая машина — это настоящая пролетарская поэма. Каждый новый великий труд над изменением природы ради человека — пролетарская, четкая, волнующая проза. Величайшая опасность для нашего искусства — это превращение труда — творчества в песни о труде.

Электрофикация — вот первый пролетарский роман, наша большая книга в железном переплете. Машины — наши стихи и творчество машин — начало пролетарской поэзии, которая есть восстание человека на вселенную ради самого себя.

1. Фамилия, имя, отчество

Платонов (Климентов) Андрей Платонович

2. Возраст

21 год

3. Национальность

великоросс

4. Где проживаете в настоящее время (точный адрес)

Воронеж, Кольцовская, 2

5. Место рождения-приписки: губернии, уезда (подробно)

Воронежской губернии и уезда

6. Кто были ваши родители, их происхождение и профессии

отец — слесарь, мать — дочь ремесленника

7. Ваше семейное положение (подробно)

холост, имею на содержании малолетних братьев и сестер

8. Ваша профессия раньше и теперь

раньше рабочий без специальности, теперь электрик

9. Состоите ли в Красной Армии

нет

10. В каком учреждении или предприятии работаете и какую должность занимаете

учусь на электротехническом курсе и работаю в газетах

11. Ваше образование (подробно: школы, курсы, кружки и т. п.)

низшая школа

12. Ваша партийность и с какого года в партии

кандидат в РКП

13. Участвовали ли в революционном движении, где и когда

нет

14. Подвергались ли репрессиям до Октябрьской Революции, если подвергались, то каким и когда

нет

15. Когда начали заниматься литературной работой (в каком возрасте)

с 12–14 лет

16. Какие препятствия мешали или мешают вашему литературному развитию

низшее образование, неимение свободного времени

17. В каких местностях России и заграницы вы бывали

бывал в Донской области маленьким

18. В каких литературных кружках и студиях состояли и участвуете теперь

в Воронежском Союзе Пролетарских Писателей

19. Участвуете ли в работе Пролеткульта, если да, то в чем выражается ваша работа

—

20. Печатались ли, если да, то в каких изданиях и когда

печатался в 1918-19-20 гг. в газетах "Воронежская Коммуна" и "Красная Деревня"

21. Имеются ли отдельные книжки ваших произведений, если да, то где и когда изданы

нет

22. Какие писатели оказали на вас наибольшее влияние

никакие

23. Каким литературным направлениям сочувствуете или принадлежите

никаким, имею свое

<1920>

Я родился в слободе Ямской, при самом Воронеже. Уже десять лет тому назад Ямская чуть отличалась от деревни. Деревню же я до слез любил, не видя ее до 12 лет. В Ямской были плетни, огороды, лопуховые пустыри, не дома, a хаты, куры, сапожники и много мужичков на Задонской большой дороге. Колокол «Чугунной» церкви был музыкой слободы, его умилительно слушали в тихие летние вечера старухи, нищие и я. A по праздникам (мало-мальски большим) устраивались свирепые драки Ямской слободы с Чижевской или Троицкой (тоже пригородные слободы). Бились до смерти, до буйного экстаза, только орали: «Дай духу!». Это значит, кому-нибудь дали под сердце, в печенку, и он трепегал, белый и умирающий, и вокруг него расступались, чтобы дать ход ветру и прохладе. И опять шла драка, жмокающее месиво мяса…

…Потом наступило для меня время ученья — отдали меня в церковно-приходскую школу. Была там учительница Аполлинария Николаевна, я ее никогда не забуду, потому что я через нее узнал, что есть пропетая сердцем сказка про Человека, родимого «всякому дыханию», траве и зверю, a не властвующего бога, чуждого буйной зеленой земле, отделенной от неба бесконечностью… Потом я учился в городском училище. Потом началась работа. Работал я во многих местах, y многих хозяев. У нас семья была одно время в 10 человек, a я старший сын — один работник, кроме отца… Отец же, слесарь, не мог кормить такую орду…

Я забыл сказать, что, кроме поля, деревни, матери и колокольного звона, я любил еще (и чем больше живу, тем больше люблю) паровозы, машину, ноющий гудок и потную работу. Я уже тогда понял, что все делается, a не само родится…

…Я жил и томился, потому что жизнь сразу превратила меня из ребенка во взрослого человека, лишая юности. До революции я был мальчиком, a после нее уже некогда быть юношей, некогда расти, надо сразу нахмуриться и биться… Недоучившись в технической школе, я спешно был посажен на паровоз помогать машинисту. Фраза о том, что революция — паровоз истории, превратилась во мне в странное и хорошее чувство: вспоминая ее, я очень усердно работал на паровозе. Были во мне тогда и другие — такие же слова (из детского чтения):