Эдвард Янг - Крадущиеся на глубине

Путешествие было долгим, но не слишком утомительным, поскольку почти все время мы оставались на поверхности. 10-го мы пересекли экватор в точке с долготой 95?50' В, при этом затянули воображаемую петлю на линии, разделяющей земной шар на две половины, сначала поднырнув под нее, а потом вторично пройдя по ней на поверхности. Ныряя, мы оставили открытым верхний люк орудийной башни, чтобы обеспечить купель с водой для проведения церемоний бога морей Нептуна. Как раз во время праздника погода резко изменилась, и последние купания прошли на сильном и не по-экваториальному холодном ветру. 14-го наш путь пролегал вблизи острова Рождества, в то время оккупированного японцами. Мы провели целый день, внимательно наблюдая за островом в перископ, но не заметили ни одного судна, поэтому ближе к ночи всплыли и последовали далее.

Спустя четыре дня мы наконец увидели слева по курсу узкую полоску земли. Было трудно поверить, что это невзрачное пятнышко на горизонте северо-западная оконечность великого континента. В корабельный журнал мы внесли лаконичную запись: "Увидели Австралию". Вскоре мы уже входили в Эксмут - небольшой мелководный залив, со всех сторон окруженный песчаными дюнами. Здесь мы приняли топливо и продолжили путь. 22 сентября мы достигли Фримантла. "Мейдстоун" ждал нас уже целую неделю.

8-я подводная флотилия была первым подразделением Королевского ВМФ, базировавшимся в Западной Австралии. Население Перта, Фримантла и других окрестных городков встретило нас очень радушно. Люди открыли нам свои сердца, двери домов и проявляли щедрость, с какой нам никогда раньше не приходилось сталкиваться. К нашему прибытию все было подготовлено - это постарался коммандер Мирс, побывавший здесь с визитом заранее. Он успел создать хорошие условия для полноценного отдыха экипажей на берегу. Отпуска можно было проводить в частных домах Перта или Фримантла, в деревенских гостиницах на побережье или на близлежащих фермах. Многие командиры предпочитали овечью ферму в Боранинге, расположенную в ста милях в глубь материка, где хозяйничали Гарольд и Джоан Клюг. Эти двое относились к нам как к собственным детям. Под их гостеприимным кровом я провел два отпуска: один раз с Фредди Шервудом и Тони Спендером, другой - с Сэмом Мэриоттом. Эти прекрасные солнечные дни заполнились мне на всю жизнь: мы вставали в пять часов утра, чтобы на рассвете пострелять кроликов, катались на лошадях среди голубоватых эвкалиптов, наблюдали за стрижкой овец. В полдень, когда солнце начинало палить совсем нестерпимо, мы усаживались на тенистой веранде, потягивали холодное пиво и рисовали подводные лодки для юного Джорджа Клюга. Мы слушали мирный визг циркулярной пилы, доносящийся из-за дома, помогали мыть посуду под придирчивым надзором Джоан, которая всегда ругала нас, если замечала, что мы исподтишка разбавляем холодной очень горячую воду. Иногда мы музицировали или слушали работавших на ферме двух итальянских военнопленных, любивших распевать арии из великих опер. А однажды мы искали пожар.

В сухой сезон местных фермеров постоянно беспокоила угроза пожаров в буше. После долгих недель без дождя мелколесье засыхало и могло вспыхнуть как спичка. Одной искры было достаточно, чтобы уничтожить большое количество ценной древесины. Однажды вечером Клюгам позвонил сосед, живущий в нескольких милях от них, и сообщил, что видит дым, поднимающийся над одним из участков леса. Когда Гарольд Клюг выскочил из дома, я последовал за ним. На горизонте действительно была видна струйка дыма: его источник находился где-то за холмом. Мы сели в грузовик, взяли с собой рабочих-итальянцев и двинулись по ухабистым проселочным дорогам в сторону вероятного пожара. Но пока мы ехали, дым успел рассеяться. Почти час мы колесили по австралийскому бездорожью, но так и не обнаружили огня. Наконец мы выехали на пустырь, разделяющий владения Клюга и его соседа, и выбрались из грузовика. Взглянув на обожженное солнцем и изборожденное морщинами лицо Клюга, я понял, что он очень встревожен. Его глаза внимательно обшаривали все вокруг. Неожиданно он быстро пошел вперед и указал нам на молодой побег, который только что был срублен и положен на землю, указывая определенное направление. Пройдя несколько шагов, мы обнаружили и другие метки соседа Гарольда. Мы пошли к деревьям и возобновили поиски, но снова безрезультатно. Темнело. Гарольд уже собрался прекратить поиски, отложив их до утра, когда один из итальянцев воскликнул:

- Я чувствую запах дыма!

Гарольд принюхался и закричал:

- Боже мой, он прав!

Лично я не унюхал абсолютно ничего, но наш хозяин уверенно повернул налево, и через несколько минут мы увидели небольшую полянку в низине, на которой мерцало что-то красное. Приблизившись, мы увидели медленно тлевший ствол старого дерева. Гарольд сказал, что сердцевина дерева могла тлеть много месяцев. В сезон дождей, когда распространение огня можно контролировать, иногда специально поджигают отдельные участки леса, чтобы выгорела листва прежде, чем станет густой и будет представлять опасность в сухой сезон. Иногда случалось так, что верхушка дерева захватывала огонь и вбирала его внутрь себя. Тогда оно начинало очень медленно тлеть сверху вниз, без видимых признаков. Все заканчивалось, когда огонь добирался до корней, они оказывались неспособными поддерживать ствол и дерево падало. Тот ствол, который мы обнаружили, медленно горел в течение шести месяцев. Мы очистили землю на несколько ярдов вокруг, чтобы исключить возможность немедленного распространения пожара, после чего поехали домой. Утром мы вернулись, загрузив грузовик емкостями с водой. Должен признаться, ее потребовалось целое море, чтобы окончательно загасить огонь.

* * *

Жизнь на берегу была удивительно приятна, чего нельзя сказать о наших морских операциях в новом регионе. Тут дела обстояли куда менее удовлетворительно. Покидая Малаккский пролив, мы надеялись, что, действуя на тихоокеанской стороне от Явы, Бали, Ломбока, Сумбавы, Флореса и Тимора (см. карту), мы снова встретим крупные цели. К сожалению, мы опоздали на несколько месяцев. Американские субмарины, базировавшиеся во Фримантле, хорошо поработали здесь, а теперь добрались до Южно-Китайского моря и рыскали вокруг Филиппин, оставив только что прибывшим британцам подбирать объедки с барского стола. Мы впервые так остро почувствовали, что Королевский ВМФ стал не более чем бедным родственником американцев. Ощущение было не из приятных. Их субмарины строились специально для необъятного Тихоокеанского региона, они были больше и лучше оборудованы, чем наши, предназначенные для Северного и Средиземного морей. Они брали значительно больше топлива, поэтому могли удаляться на недостижимые для нас расстояния от базы. Наши лодки класса Т, присоединившиеся к флотилии перед выходом в Австралию, могли дойти до Сингапура или северного берега Борнео, но даже они не могли тягаться с американцами, а о лодках класса S и говорить ничего. Наш предел - северная часть Макасарского пролива и Яванское море. На американских субмаринах были созданы такие замечательные условия для команды, что, посетив одну из них, я почувствовал острый стыд за то, что мои матросы и трюмные машинисты в море вынуждены жить совсем не так. Будучи крупнее, американские лодки могли вместить больше торпед. Но самым обидным являлся тот факт, что они были оборудованы самым современным типом радарной установки. Наш радар с Х-образной антенной уже сильно устарел и был эффективен только при улавливании поверхностных отраженных сигналов. Как тут не злиться, если британским изобретением в наиболее совершенной его форме пользуются американцы, а не мы. Причина такого положения заключалась в том, что у американцев подводный флот пользовался приоритетом, а у нас первенство отдавалось противолодочным силам, которые сражались в битве за Атлантику. В море мы попадали в оперативное подчинение к американскому адмиралу Файфу удивительно обаятельному и вместе с тем сильному человеку. Он никогда не позволял себе разделять субмарины на свои и чужие, неизменно относился к нам как к равным. Хотя его штаб находился в Перте, он взял за правило лично приезжать во Фримантл и провожать субмарины в поход. А когда "Шторм" отправился обратно в Англию, он не забыл отправить нам радиограмму и поздравить с наградами, которых мы удостоились по завершении операции. Он принадлежал к числу американцев, с которыми приятно иметь дело в любых ситуациях.